Шея молодого человека наполовину вылезла из римского воротничка[3], а глаза раскрылись весьма широко, чтобы получше рассмотреть прелестное видение, стоявшее недалеко на берегу в почтительно-робкой позе.
Его восхищение было таким восторженным, что он позабыл ответить на её вопрос, пока она не повторила его, отчего он вспыхнул, как девушка, и снял шляпу.
— Я знаю короткий путь, — ответил он, — но если вы незнакомы с местностью, я бы посоветовал вам держаться реки.
— Благодарю вас. Это далеко?
— Около четырёх миль.
Девушка охнула, слегка испугавшись.
— Четырёх миль! — эхом отозвалась она. — Да ведь стемнеет, прежде чем я доберусь туда. Как досадно! Вот к чему приводит изучение ландшафта!
— Вы далеко зашли? — осмелился спросить он робко.
— Далеко! — воскликнула она. — Должно быть, я прошла много миль. Я ушла из Столлбриджа в одиннадцать утра, намереваясь побывать в Кэлверт-холле; мне сказали, что есть короткая дорога через поля, которая сокращает путь до двух миль; я старалась следовать подробным указаниям, полученным мною, а в итоге безнадёжно заблудилась и с тех пор плутаю по округе.
— Боже мой! — взволновался Эндрю, потом сообразил добавить: — Должно быть, вы устали!
— Надо думать, что да, — ответила она. — А вы бы не устали?
Эндрю признал, что в таких обстоятельствах это было бы вероятным, а затем мгновение раздумывал кое о чём, что пришло ему на ум… Он отметил, что она молода, что она очень миловидна и настоящая леди как по платью, так и по манерам, и это наблюдение немало встревожило его. Будь она стара или непривлекательна, его долг был бы ему ясен. В то время как…
Он внезапно оборвал свои размышления, робко предложив отвезти её назад в Столлбридж на своей лодке.
Она сначала заколебалась, всем своим видом выказывая смущение, и сказала, что это доставит ему беспокойство и что они незнакомы, но в итоге приняла приглашение.
Конечно, нельзя было бы ожидать, что эта пара пропутешествует в молчании все четыре мили по тихой реке. Они дружелюбно беседовали, и девушка даже проявила некоторую склонность к безобидному подшучиванию, от чего нервозность Эндрю доходила до паники.
Он обратил внимание, что глаза у неё тёмные и большие и имеют особенность временами широко раскрываться, как у чем-то озадаченного ребёнка; что волосы у неё ярко-каштановые; что кожа лица нежна, как персик; что рот маленький и выразительный и что фигурка хотя и миниатюрная, но очень соразмерная. К тому времени как они пропутешествовали милю, помощнику викария пришло на ум, что нет причин, почему бы ему не утомиться из-за слишком энергичной гребли. Они достигнут Столлбриджа совсем скоро. Конечно, он говорил себе, что не имеет ни малейшего значения, когда они доберутся, но в глубине души знал, что не говорит себе всей правды, ибо — ну да — она была очень красива, и свежа, и чиста, а он был очень молод.
— Вы, конечно, гостите в Столлбридже? — спустя некоторое время осведомился он и даже сам начал опасаться проявляемой им разговорчивости.
— О да, — ответила она прямо, — я пробуду здесь только три-четыре недели.
Эндрю сгорал от желания спросить её, сколько ещё осталось от этих трёх-четырёх недель, но подумал, что такой вопрос слишком дерзок, поэтому, вздохнув, удержался от него и замолчал.
— Вы часто бываете на реке? — поинтересовалась девушка после паузы.
— Почти каждый день, если погода хорошая.
— И вы часто жалеете леди, сбившихся с пути, и возвращаете их в Столлбридж на своей лодке?
— Я?! — воскликнул он в глубочайшем ужасе. — Я… я уверяю вас, нет!
— Какая жалость! — лукаво отозвалась она.
Эндрю почувствовал себя неловко, поскольку в душе у него зародилось подозрение, что, несмотря на его духовное звание, она забавляется на его счёт, и пробормотал что-то в объяснение, почему данное обстоятельство должно было быть плачевным.
И только когда он помог ей выбраться из лодки в Столлбридже, она растолковала ему, что имела в виду.
— Если бы вы постоянно практиковали такое, — промолвила она, и её взгляд стал озорным, как у играющего котёнка, — я могла бы вскоре испытать искушение заблудиться снова, ибо мне никогда так не нравилась река, как нынче вечером. Интересно, почему бы это?
Эндрю вспыхнул до корней волос и счёл её простодушную искренность весьма стесняющей. Затем, впервые в жизни, он провинился в галантных речах.
— Со мной то же самое, — отозвался он шёпотом, ибо его праведность опасалась, что выглядевший безобидным лодочник мог иметь уши подобно другим людям, — и если бы вы умудрились заблудиться снова, ну да, я был бы счастлив найти вас.
3
Римский воротничок — элемент облачения священнослужителей в западной церкви, представляющий собой жёсткий белый воротничок с подшитой к нему манишкой, застёгивающийся сзади и надевающийся под сутану, или же это белая вставка в воротничок-стойку обычной рубашки (как правило, однотонной).