Среди зарослей крапивы и лопухов лежала груда обломков от разрушенного курятника. Он когда-то был обмазан глиной, и заботливая хозяйка каждой весной белила его наружные стенки. А ещё немного поодаль ребята увидели какие-то белые камни. Павлик ударил один из них ногой, и он рассыпался, подняв облачко пыли. Может, тоже какой-нибудь мел?
Работы предстояло много, и Павлика смущало, что им, пожалуй, не справиться. Он с сожалением подумал о том, что не знал других ребят, живших здесь.
А работы хватило бы, конечно, на всех. Не один погреб завалить можно.
— Я пойду лучше рыбу ловить, — неожиданно сказал вдруг заскучавший Юрка.
— Эх, ты!.. Рыбу!.. — метнул на него Павлик укоризненный взгляд.
— Да, вон сколько надо таскать, — оправдывался Юрка. — Разве перетаскаешь всё!
И тогда у Павлика мелькнула ещё одна счастливая мысль. Он спросил:
— Хочешь вербовщиком быть?
Юрка не понимал и ждал разъяснений.
— Ну, который на работу людей набирает. У нас на хуторе был вербовщик. Я сам его видел. А ты всех ребят знаешь тут. Зови их сюда. А потом, если захочешь, тоже бригадиром над ними будешь.
У Юрки загорелись глаза.
— А девчонок позвать?
— И девчонок зови.
Прошло немного времени, и Павлик восторженно встречал большую и шумную гурьбу ребят, которых Юрка привёл с собой.
— У нас есть носилки, — сказала девочка с рыжей косичкой. — Мы с Верой будем самосвалами, ладно?
— А я — экскаватором! — выкрикнул мальчик в длинных и широких, не по росту, штанах.
— Экскаватором будет Федя. Он выше тебя, — возразил было Юрка, но мальчик в больших штанах скривил губы и тяжело засопел. Тогда и ему разрешили быть экскаватором.
Здесь было всё: свои автомашины, гудевшие на разные голоса, и даже целый железнодорожный состав, впереди которого, раздувая щёки, пыхтел паровоз, усердно работая согнутыми в локтях руками. Он часто буксовал, и от него, как настоящие клубы пара, поднималась дорожная пыль. Паровоз неожиданно давал задний ход, и тогда на него наскакивали вагоны.
— Толька, не смей! — кричали они. — Хочешь, чтобы крушение было?!
Ребята стаскивали с пустырей всё, что казалось им подозрительным. Один старый погреб был уже почти завален.
Потом уставшие, разморённые работой и жарким днём, они всей гурьбой присели отдохнуть в тени ещё уцелевшего одинокого тополя.
Перебирая жиденькую косичку, одна девочка пошепталась со своей подружкой и громко сказала:
— Мы с Леной чисто-чисто подметём свою улицу, чтобы на неё легко-легко набежала вода. У меня сестра песню сочинила… не сочинила, а по-своему переделала… — И тоненьким голоском тихо запела:
Ребята сидели, слушали песню и представляли себе, как набегают сюда эти голубые волны с белыми пенистыми гребешками и с шумом ударяются о берега. А над бывшим городом кружатся чайки и плывёт по этой вот улице большой-большой пароход.
4. ДЛЯ МОРЯ
В этот день Павлик подружился ещё с одним мальчиком, пятилетним Шуриком. Они решили всегда быть вместе. Наверно, так бы оно и случилось, если бы мать не позвала Шурика обедать. Да и Павлику тоже захотелось есть. Пришлось уходить домой, в Порт-город.
Увидев, что Шурик испачкал рубашку, мать прикрикнула на него и не позволила никуда уходить, а сама вскоре после обеда ушла. Шурик уныло смотрел на улицу. Там были пустыри, потому что многие дома уже перевезли. Чтобы хоть немного развлечь себя, Шурик хотел было заплакать, но передумал, вспомнив, что он остался дома один и никто его не услышит.
В доме было всё непривычно, как у чужих. Одна комната стала совсем пустой, а вынесенные из неё вещи находились в сенях. Шурик знал, что их дом тоже скоро станут ломать, но ещё ни вчера, ни даже сегодня утром он не задумывался над тем, что здесь будет. Говорили, что вода разольётся, — ну, и пусть разливается. Самое интересное будет, когда он сядет на машину и куда-то поедет. Хорошо бы куда-нибудь далеко-далеко!
Нет, далеко не надо. Здесь море будет! Можно наделать из газет много-много корабликов и пускать их плавать по новому морю, по этой вот улице.
Только Павлик и другие ребята говорят, что от мела вода будет белой, и поэтому надо весь мел убрать.
Конечно, убрать! Когда мама, например, чистит зубы, вон какая белая бывает вода, потому что зубной порошок делается из мела. Это сам папа сказал.
К Первому мая, когда белили печку, у них было целое ведро разведённого мела.