Да, Ливви хотела бы, чтобы ее мамочка любила, смеялась, преисполнилась рождественским настроением. Если она, Джулия, допустит, чтобы ее скорбь ослабела, это не будет означать, что ослабеет ее любовь к Ливви. Она обязана жить ради Ливии, видеть сияние солнца, которое та никогда не увидит, в память о Ливви наслаждаться жизнью.
Джулия с чувством острого стыда вспомнила, как плакал обиженный ею Бенджамин. Крис прав:
Ливви была бы возмущена эгоистичным поведением Джулии.
Ей необходимо извиниться перед маленьким мальчиком. Да и перед Крисом тоже.
С такими мыслями Джулия вернулась к сараю, без колебаний раскрыла дверь и вошла внутрь.
Дети репетировали сцену появления Иисуса на свет. Младенец – кукла соответствующего вида лежал в картонной коробке. Марию изображала девчушка с торчащими в стороны рыжими косичками и крошками печенья на лице. Иосиф с простодушной наивностью своего возраста чесал под мышкой. Козел все норовил сжевать посох пастуха, а с головы ангела то и дело спадал нимб из алюминиевой фольги.
И среди этого невероятного хаоса возвышалась фигура Криса. Он отгонял козла от палки, заменявшей пастушеский посох, поправлял нимб на голове ангела, находил доброе слово для всех детей вместе и для каждого ребенка в отдельности – одним словом, был воистину душой этого многопланового действа.
Но вот все участники спектакля дружно запели гимн «Тихая ночь», и по щекам Джулии снова потекли слезы. Но совсем иные, чем прежде. Когда детские голоса заполнили сарай, а слова гимна дошли до слуха Джулии, она поняла, что на этот раз она плачет слезами очищения и исцеления.
Дети во второй раз затянули гимн, и Джулия незаметно для себя начала им подпевать – не столько губами, сколько всем своим сердцем, – чувствуя, как ее медленно охватывает состояние примирения с окружающим миром.
Ливви, прислушиваясь к голосу матери, обхватила себя руками. Доносившиеся звуки словно окутывали ее теплым мягким покрывалом.
С легким вздохом удовлетворения маленький ангел начал засыпать под убаюкивающее пение матери, заменившее колыбельную.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
– А что, если я поеду с вами? – спросила Джулия после окончания вечерней репетиции, когда Крис собирался везти детей в «Школу».
Крис, приятно удивленный, вскинул на нее глаза. Он видел, как она вошла в сарай и как несколькими минутами раньше разговаривала с Бенджамином, очевидно извиняясь за неприятный эпизод.
– Разумеется, я буду рад, – ответил он.
Через несколько минут все уселись в сани: Джулия и Крис впереди, дети – за их спиной. Веселый перезвон колокольчиков служил аккомпанементом детскому смеху и стуку лошадиных копыт. Месяц уже отбрасывал достаточно света, чтобы выхватывать из тьмы зимний пейзаж и окрашивать его в серебристые тона.
Небесное светило придало волосам Джулии какой-то волшебный блеск, отбросило тени на ее лицо, от которого Крис никак не мог отвести свой взгляд. Почувствовав это, Джулия с неуверенной улыбкой повернулась к Крису.
У того на душе сразу стало легче. Его мучило опасение, что он был с ней слишком резок, позволил себе лишнее в выражениях. Улыбка Джулии успокоила его, пробудила в нем желание погладить ее по щеке, поцеловать соблазнительно близкие губы.
Вместо этого он, недовольный направлением своих мыслей, чуть ускорил бег лошадей: сейчас, когда он правит санями, полными детей, не время предаваться греховным помыслам, столь не соответствующим положению Санта-Клауса.
До «Школы для детей» было около получаса езды. Разговаривать Крис и Джулия почти не могли: их голоса тонули в детском смехе и песнях. Только уже на обратном пути Джулия первой нарушила молчание.
– Знаете, вы были правы, – мягко произнесла она, поплотнее стягивая воротник пальто вокруг шеи.
– Прав? В чем же? – с любопытством откликнулся Крис.
– А в том, что вы мне говорили: Ливви хочет, чтобы я продолжала получать радость от жизни и была счастлива.
Крис пожал плечами и перевел лошадей на более тихий бег.
– Да, я в это верю.
– И я хочу в это поверить. Мне просто необходимо верить, что моя дочурка откуда-то сверху взирает на меня. – Она улыбнулась Крису. – Впервые за весь этот ужасный год я без содрогания думаю о том, что моя жизнь не окончилась, что она может найти продолжение, и за это мне следует благодарить вас.
– Я тут ни при чем, – горячо возразил он. – Вы сильная женщина, Джулия, это видно по вашим глазам. В конце концов вы бы и без меня справились. – На этот раз он не стал бороться со своими желаниями, а, повинуясь им, положил руку ей на плечо. И Джулия в ответ не напряглась всем телом, как бывало, а, наоборот, прильнула к его теплому плечу.
– Хотя при мысли, что я буду продолжать жить без Ливви, меня по-прежнему охватывает боль.
– Боль никогда не пройдет окончательно, – сказал Крис, крепче прижимая ее к себе. – Ливви навсегда останется в вашей памяти, в вашем сердце.
При воспоминании о ее лице, при упоминании ее имени у вас всегда будет сжиматься сердце – горько и сладостно одновременно. Но вы научитесь жить с этой болью. И радоваться жизни ради Ливви.
Джулия опять посмотрела на Криса своими карими глазами, в которых алмазами блестели слезы.
– Как вам удалось стать таким мудрым, Крис Крингл? – спросила она.
– Даже не знаю, просто, думаю, повезло, – ответил он легкомысленным тоном.
Джулия устало вздохнула, утомленная переживаниями, выпавшими на ее долю в последние несколько часов. Как-то само собой получилось, что она положила голову на плечо Крису, и тут он понял, что, сам того не желая, за пару дней, которые Джулия провела в «Северном полюсе», влюбился в нее по уши.
А между тем пройдет день-другой, и она укатит обратно в свой Денвер, чтобы начать там новую жизнь. Сердце ее стало по чуть-чуть оттаивать, и он не сомневался, что в дальнейшем у нее все наладится. Не сомневался он равно и в том, что поступил невероятно глупо для мудрого человека, столь безнадежно влюбившись в эту женщину.
Лучшее, что он способен сделать, – это дать ей возможность уехать отсюда поскорее.
В день спектакля погода выдалась пасмурная, хмурое небо грозило снегопадом. Но такой пустяк, как ненастье, не мог испортить настроение обитателям «Северного полюса».
– До представления снега не будет! – воскликнул Крис с уверенностью человека, имеющего личные контакты с великим метеорологом на небесах.
Джулия улыбнулась, почему-то сразу уверовав, что, если Крис сказал, что снега не будет, значит, его и не будет.
Почти все утро они провели в сарае, наводя там окончательный лоск перед приездом зрителей.
К краям всех скамеек привязали веточки вечнозеленых растений и остролиста, а столы покрыли яркими парадными скатертями – позднее на них выставят пирожные, конфеты, гоголь-моголь и пунш для гостей. Сцена была подготовлена, декорации расставлены.
Остальную часть дня Джулия помогала Мейбл печь пирожные. И все это время ее не покидало умиротворенное настроение, снизошедшее на нее, когда она лежала на снежном сугробе. Правда, она то и дело вспоминала о Ливви и не раз испытывала страстное желание видеть ее рядом с собой, но это не мешало ей спокойно воспринимать окружающую жизнь и без дочки.
На ужин были поданы холодные сандвичи.
– Ешьте быстрее, – торопила Мейбл, – гости появятся с минуты на минуту.
– Кусок в горло не лезет, – объявил Крис, отодвигая от себя тарелку.
– Он всегда так, – пояснила Джулии Мейбл. Словно он волнуется перед выступлением за всех детей сразу.
– Я просто знаю, какую важную роль играет спектакль в жизни детей, и хочу, чтобы все получилось хорошо.
Джулия перегнулась через весь стол и взяла руку Криса в свою, желая его успокоить.
– Я уверена, что все пройдет замечательно. Дети выступят как нельзя лучше, и зрители будут в восторге. – От ее дружеского пожатия глаза Криса вспыхнули таким горячим огнем, что она поспешила убрать руку. Его взгляд напомнил ей, как приятно было целовать Криса и чувствовать его сильное мужское тело.