– А ты не егози, как швейная машинка, – советует Энио. – Ходи плавно и мечтательно-созерцательно, а то весь комплект растрясешь.
– Внимание! – говорит Пемфредо. – На аллее показался молодой человек! Боги в помощь тебе, сестра…
И так они промышляли, акупунктурно: «Не правда ли, замечательная погода?» – и бац по затылку, для верности. Мол, привлекательность привлекательностью, а контрольный апоплексический удар тоже не повредит.
– У меня из-за ваших штучек, – жалуется Дино, – совершенно отсутствует преамбула.
– Зато активная фаза более продолжительная, – возражает Пемфредо. – А что этот вьюноша мямлил про Гидрометцентр? Я не расслышала…
– Что погоды и правда великолепные, – поясняет Дино. – А дальше стал рассказывать про Гидрометцентр, но тут вы с сестрой подскочили и тюкнули ему по макушке. Чтобы комплект зря не простаивал…
Ну, используют граи бедного юношу по существу и промышляют дальше по отработанной схеме: одна сестра – на выданье и две – в засаде. Увесистую гирьку под это дело приспособили, веревками обзавелись… И так наловчились, что в скором времени поползли слухи, что в темных аллеях орудует хорошо вооруженная банда садомазохистов. От слова «садово-парковый»…
– Я вот чего не понимаю, – талдычит Энио. – Зачем вообще нам этот эротический комплект сдался? Если обухом по башке намного быстрее и динамичнее. У меня даже в молодости столько поклонников не было. А тут за двенадцать часов – двадцать четыре штуки! Как с куста!
– И все такие приятные, – поддакивает Пемфредо. – И на ощупь, и так далее!
– А меня угнетает, – вздыхает Дино, – что нет поэзии в этом мероприятии. Никто за нами не ухаживает и ласковых слов не говорит. А ведь женщины любят ушами в первую очередь…
– Ну так вытащи у него изо рта кляп и послушай, что он тебе скажет, – предлагает Энио. – Вставай, Пемфредо! Что ты разлеглась на молодом человеке, как на диване? Я понимаю, что мягко, однако наша сестра с ним хочет поговорить…
– О чем? – уточняет Пемфредо.
– О любви, наверное, – хихикает Энио.
– Ах вы старые извращенки! – возмущается молодой человек, освобожденный от кляпа. – Третий день не могу до Лернейских болот добраться! По какой аллее ни пойду, а все равно – бац – и снова любуюсь на ваши рожи! Что ж вы ко мне привязались?
– Как это «привязались»? – удивляется Пемфредо.
– А так, – объясняется он. – Задолбали! Разве не видите, что по одной и той же башке тюкаете?!
– А где наши глазки? – интересуется у сестер Дино. – Один карий, другой голубенький… Неужто дома оставили? Ты прости, молодой человек, что мы сослепу такие настырные…
– А уши свои вы тоже посеяли? – возмущается, так сказать, молодой человек. – Я же кричал, что идет Геракл! Из рода Гераклов! Убивать лернейскую ГИДРУ! И никакого отношения к Гидрометцентру не имеет!
– Извини, не расслышали, – оправдывается Пемфредо. – Сейчас мы тебя развяжем…
– Черт-те что и сбоку бантики! – ругается Геракл. – Я понимаю, что этот Гидрометцентр вам сильно насолил, но зачем же меня стукать?! Пошли бы лучше изнасиловали Гидрометцентр!
И как сообщают надежные источники: «Погоды и правда стояли великолепные! Температура воздуха в тени – двадцать пять градусов! Влажность – сорок процентов! Но атмосферное давление было низкое и магнитное поле – неустойчивое…
А Геракл совершил больше подвигов, чем прожил лет в своей жизни. Правда, о многих героических поступках он тактично умалчивает в автобиографии…»
Книга VII
Полигимния
В полдень амазонки делали вот что: они расходились поодиночке или по двое… Скифы, приметив это, начали поступать так же. И когда кто-нибудь заставал амазонку одну, женщина не прогоняла этого мужчину, но позволяла вступить с ней в сношение. Разговаривать между собой, конечно, они не могли, так как не понимали друг друга. Движением руки амазонка указывала скифу, что он может на следующий день прийти на то же место и привести товарища, знаком объясняя, что их будет также двое и она явится с подругой…
Помпеи. Дом Трагического поэта
1. Клио (лат. Clio) – Прославляющая.
2. Евтерпа (греч. Euterpe) – Восхитительная.
3. Талия (греч. Thaleia) – Цветущая.
4. Мельпомена (лат. Melpomene) – Славнопоющая.
5. Терпсихора (лат. Terpsichore) – Танцующая.
6. Эрато (лат. Erato) – Чувственная.
7. Полигимния (греч. Polymnia) – Божественная.
8. Урания (лат. Urania) – Небесная.
9. Каллиопа (лат. Calliope) – Прекрасноголосая. По Геосиоду, эта муза – главнейшая из девяти муз.
9а. Каллипига (греч. Kallipiga) – Прекраснозадая. Не муза, а приложение.
Я сидел за столиком на открытой террасе и смотрел на море – занятие для идиотов и философски настроенных мужчин. Потому что разумные дамочки выбирают на горизонте конкретный объект и говорят: «Глядите, кораблик!», а идиоты беспричинно таращатся на общие перспективы и размышляют о вечности, покуда пиво не скиснет. И тогда они возмущаются: «Бармен!» – «Ау!» – отзывается бармен. «Повторите!» – требуют философски настроенные мужчины. «Ау!» – повторяет бармен и тоже смотрит на море. Волна за волной, пшшших да пыхххх, вечность да бесконечность…
– Ну и долго это будет продолжаться? – спросил я.
– Не знаю, – ответил бессовестный бармен.
Он уютно устроился за прилавком и не хотел с ним разлучаться, во всяком случае за здорово живешь.
– Тебе надо подняться и принести мне свежую кружку пива, – напомнил я. – Сегодня ты бармен.
– А пиво должно быть обязательно в кружке? – уточнил он.
– Да, – подтвердил я. – Так полагается. В прозрачной старорежимной кружке, которая некогда называлась большой.
– Тогда пива нету, – объявил бармен. – Потому что похожую кружку я разбил в прошлом году.
Меня по-прежнему занимало море. Вместе с Исидой и Юлией Феликс. Они там плескались и загорали на надувных матрасах. Потому что нельзя поделить море на волны – океанские и морские, а загоральщиц рассматривать без купальщиц. Так выразился Эзоп…
– Бинокль брать будете? – вякнул бармен со всей иронией, на какую сподобился. – С вас десять долларов!
– Почему так дорого? – поинтересовался я.
– Наценка за ускользающую натуру, – пояснил он.
– Сегодня ты слишком поэтично настроен, – заметил я. – Наверно, вчера опять перепил портвейна.
– В таком случае бар закрывается, – обиделся он.
– С чего бы это вдруг? – удивился я. – А море?
– Море работает круглосуточно и совершенно бесплатно, – сообщил бармен. – Считайте это подарком от нашего заведения. А я пошел!
– Интересно, куда? – осведомился я.
– Вытаскивать женщин из моря, – доложил он. – Юлечку и Сидулечку. Вдобавок мне надоело быть барменом без пива. Никакого удовольствия…
Тут боцман поднялся со своего места и наглым образом уволился из барменов по собственному желанию.
– Дайте мне книгу жалоб и предложений, – потребовал я.
– Свою напиши, – отбрехался боцман и вызывающе подбоченился.
Есть несколько способов производства литературной продукции: сплошной текст, диалог с пимпочкой и всего понемногу… Первый способ самый амбициозный, потому что автор уверен в своей правоте и бредит с красной строки до посинения. Все равно на какую тему, главное – монолитно и без абзацев. Диалог здесь считается неуместным и недостойным «философской» литературы, а читатель – заведомо идиотом.
– Как можно так гениально писать? – спросили меня однажды.
– Надо больше придуриваться! – ответил я. – А также курить и хлебать кофе! И буквы к вам непременно потянутся…
Способ второй рассчитан на ассоциативное мышление (пимпочку): автор говорит об одном, а читатель думает про другое. И если такое положение дел всех устраивает, то литературное произведение можно признать удачным, потому что восемьдесят процентов читательской массы думает в унисон, и только двадцать процентов считает автора заведомо идиотом.