Кёлер завершил партию «гаммоном» – двойным выигрышем. Фарт Бруно – вот что было отравлено. Его деньги, которые, впрочем, никогда не принадлежали ему, да и по сути не были деньгами, испарились. Он даже остался немного должен. Он плохо соображал, что происходит. В его голове роились числа, но проигрыш в общем был невелик. Игра джентльменов, на товарищеских условиях, которые были прекрасно известны Бруно: акула, кит. Бруно надо взять себя в руки и продолжать игру. Тут не могло быть как недавно в Сингапуре, он бы этого не допустил. Он же взбунтовался против Фалька, сбежал в Европу, и теперь надо все исправить, надо продолжать этот игровой вечер, снова отыграть свои деньги. При таких ставках игра не слишком затянется. Он выбросил кость, чтобы начать очередную партию, и посмотрел, что выпало: три очка.
Кёлер протянул руку, вроде бы к подносу с бутербродиками, но нет: он потер пальцами ягодицы женщины, словно они были его талисманом, и подпел горячечной мелодии, которую виртуозно извлекал солист из трубы. Затем он выбросил кость, и на ней тоже выпало четыре, он получил право первого хода и бросил две кости. Бруно, точно ужаленный змеей, не сумел побить его фишки. Кёлер изумленно склонил голову, когда Бруно не смог с прежней уверенностью выбрать ход после этой бесполезной комбинации костей: четыре и одно. Уж не собрался ли немец снова взяться за удваивающий кубик? Он что, издевается над ним?
Но Кёлер вдруг спросил:
– Александер, вы себя нормально чувствуете?
– А что?
– Мне показалось, у вас что-то со зрением…
– Да нет.
– Такое впечатление, что вы… слушаете стук костей и фишек. Может быть, это обычная практика у игроков вашего калибра? Признаюсь, такой метод мне незнаком.
Бруно постарался сосредоточиться. Его голова почти упала на доску. Он вообразил, что этот жест, если Кёлер обратит на него внимание, будет воспринят как попытка скрыть язвительную ухмылку. Или брошенный украдкой взгляд на космическую тайну, спрятанную между голых ляжек женщины в маске. Теперь к нему пришло полное понимание: он изо всех сил тщился отвергнуть мысль о помутнении в глазах. Сколько же недель он боялся признаться себе в своем недуге? Это помутнение уже преследовало его в Сингапуре, хотя сейчас стало еще хуже. Да, сейчас все было намного хуже.
Бруно, сам того не осознавая, давал бесплатные уроки мастерства. Если такая мелкая рыба, как этот немец, был способен впитать и имитировать приемы Бруно, просто изучая их со стороны, какие его секреты сумели похитить куда более ушлые игроки в Сингапуре? Впрочем, Кёлер вряд ли был такой же легкомысленный. Этот так называемый кит больно уж смахивал на акулу. Бруно проиграл все, включая начальную ставку, которой у него даже и не было, когда он сел за этот стол. Он попытался подсчитать в уме общую сумму проигрыша здесь и в Сингапуре, но не смог. Однако, напомнил себе Бруно, Фальк пообещал сделать все, чтобы его сингапурский позор испарился. И его теперь беспокоил только сегодняшний вечер.
– В их перестуке я слышу шум моря, – небрежно произнес Бруно.
Ты можешь сделать эту чертову музыку потише?
– Ich habe die Meerjungfrauen einander zusingen horen[12], – продекламировал Кёлер. Он вывернул запястье, бросил кости, и ему выпала идеальная комбинация. Немец теперь делал праймы один за другим.
– Прошу прощения, – не понял Бруно.
Его бросок принес очередной катастрофический результат. Удача ему изменила, стоило лишь дотронуться до костей, как становилось ясно, что под его пальцами разверзлась бездна невезения. Как правило, только в одиночных партиях в триктрак могла происходить подобная резкая перемена, когда полоса везения вдруг сменялась полосой неудач. Вот и теперь вечер, столь триумфально начавшийся, неотвратимо катился к тотальному разгрому.
– Цитата. Я слышал, как русалки пели песнь одну за другой. Томас Стернз Элиот.
Теперь немец сам протянул ему удваивающий кубик.
– …Пели песнь друг дружке[13], – поправил Бруно, когда знакомая строка вдруг вынырнула из трясины памяти.
Он отмахнулся от кубика – с него довольно. Еще пять тысяч на ветер. Но они забыли о сыгранной партии ради того, чтобы сыграть по новой. Бруно полез во внутренний карман смокинга, нащупал там таблетку парацетамола и незаметно сунул ее себе в рот. Чтобы запить таблетку, он глотнул скотча, но онемевший язык ничего не почувствовал.
– Еще партию?
Женщина в маске повернулась к Бруно. Она провела пальцем по застегнутой молнии, тронув себя за незримые ноздри. Еще тайный знак? Или ей просто захотелось чихнуть? И как бы это у нее получилось с тугой маской на лице? И вместо необычайной красоты или ужасающего уродства, скрытого под кожаной личиной, Бруно теперь представил себе ее глаза, набрякшие и слезящиеся, воспаленные носовые пазухи, из которых слизь сочилась в глотку, подавленный приступ кашля. Такова жизнь профессиональной полуголой служанки в маске, обычный рабочий день.