Как много ещё впереди работы…
Я чуть повернул голову к себе лицом, повторил вопрос:
– Понял? Согласен? Служить будешь?
Веки покойного, выказывая согласие, медленно стали опускаться.
Всё проходит. И остаточные электрические потенциалы в этом куске мяса, постепенно выравниваются. Мышцы расслабляются. Мировая энтропия захватывает новый кусочек мироздания.
И ты, Феденька, тоже. Но не сразу.
Довольно улыбаясь явленной покорности, я повернул голову к зрителям.
– А Феденька-то покойный, не вовсе дурак. Знает чья власть на нём ныне.
Я встряхнул голову. В толпе завизжали. Голова от толчка вдруг снова открыла глаза. Уставилась мёртвым взглядом в народ. Распахнутыми глазами, разверстым ртом, вывалившимся, чуть ли не на локоть, красным мокрым языком.
Там снова ахнули и слитный, неразделимый, бессловный стон ужаса прокатился по площадке.
– Ну-ну, Феденька. Моих-то пугать зачем? Будет, будет у тебя и время, и повод. И приказ мой. Противу врагов моих.
Алу, совершенно потрясённый, худо соображающий, замедленным, нечётким движением протянул мне, по моему жесту, кожаный мешок.
– Алу, очнись. Развяжи завязки. Или — я сам развяжу, а ты подержишь?
Ужас, нервное отрицательное трясение головой, суетливые, бестолковые движения пальцев в попытке расшнуровать горловину мешка. Открывает, раздёргивает, подставляет мне. И сам, без моей команды или знака, опускается на колени, склоняет голову. На вытянутых руках, кончиками пальцев держит над собой этот… саквояж. Лишь бы не видеть, лишь бы не коснуться.
Что-то я тебя, половчёнок, сильно оберегаю. Сабельный удар ты уже держишь, а вот визуальный — нет. В жизни мерзости много. Ты — к встрече ещё не готов.
Ну, это дело наживное, вопрос привычки.
Привыкнешь. Приучу.
Осторожно, как дорогую изукрашенную стеклянную новогоднюю игрушку, ласково улыбаясь, опускаю голову Феди в мешок. Затягиваю шнур, довольно осматриваю толпу. Благостно, чуть-чуть, двумя пальчиками, подёргиваю, раскачиваю баул. Удовольствие моё — аж сочится. В каждой мимической мышце, в каждом движении тела.
Сейчас мурлыкать начну.
Как кот после сметаны.
Мой суд — исполнился, мой враг — сдох.
Хор-рошо.
Я не Боголюбский, чтобы петь и плясать перед иконой по случаю победы над булгарами. Но радость моя видна. Радость — от победы. От казни.
«Чтобы быть непобедимым, достаточно не сражаться, возможность победы заключена в противнике, её следует у него отобрать».
Я — победил. Я — отобрал у противника возможность его победы. Вместе с его жизнью. И — его вечной душой.
Прикольно, да? Душа… вечная, богом данная… а сидит здесь, в этом куске мяса, кости… В кожаном бауле, который я качаю на пальчике.
Запоминайте. Передавайте. Есть такая возможность. Для желающих стать моими врагами.
Вальяжно прогулялся до помоста с креслом. Не отпуская мешок из рук, поглаживая его, умильно улыбаясь, поглядел, как Ноготок притащил и поставил на колени троих оставшихся смертников.
Можно бы и этих через гильотину. Но зачем тиражировать редкое зрелище? Смазывать впечатление?
Ноготок со своей секирой — вполне успешно проведёт три декапитации.
Я махнул рукой. Три раза. Хряп, хряп, хряп.
Нуте-с. На сегодня — всё.
Что, девочка, страшно? А худо ли это? Подумай-ка сама себе: одно дело — просто мужика в постели ублажать, другое — перед повелителем мёртвых — коленки раздвинуть. Трепета больше. В коленках, в сердце. В душе. А коль душа затрепетала, так и удовольствия больше. И получила, и дала.
После этой истории у меня прозвищ прибавилось. Колдун. Всеволжский колдун, Полуночный колдун, Колдун-Воевода. Ни мои игры с «деревянным золотом», с печным хрусталём, с железом… такой славы не дали. Проняла гильотина, «ворота смерти». Вновь заставила понять — во Всеволжске не так как давеча, тута — Иначе.
Для «премьеры» сошлось вместе многое. Главное — сырьё подходящее. Епископ Ростовский. Что епископ — само по себе. И что Федя — особенно. По всей Суждальщине меня люди славословили. Тайком. Вслух сказать боялися. Молитвы за меня — шепотком по всему краю. За избавление от напасти лютой. «Демон есть сей». А я демона — победил. Да казнил. Да — мёртвого! — в холопы себе, в службу принудил.
Вот даже как? Ишь ты, забавница. Победитель демонов — тоже внушает? Трепет душевный и к удовольствию стремление.
Казнь Феодора не была концом сыска. Много интересных вещей довелось узнать нам в ходе допросов. О разных людях в Суждальском княжестве. Многие темы нуждались в дальнейшей проработке. Однако пришлось оставить эти изыскания Ноготку: из Мурома просигналили — вышли лодии Изяслава Андреевича. К вечеру будут здесь.