Две «рязаночки», полсотни гридней. Суздальские княжеские гридни — бойцы славные. «Волчары». Порвут-раскидают запросто. Но… Вы будете смеяться, но мне уже не страшно. Просто по пониманию достигнутого уровня моих вооружённых сил. Стычка с ростовскими — это показала. Куча недостатков, ошибки… были. Их исправляют и будут исправлять.
Один на один — они многих моих мечников одолеют. У меня — молодёжь, опыта — чуть. В строю — тоже порубают многих. А вот в настоящем бое на моей земле… и воде… Когда «водомерки», например, начнут лупить на «раз-и» за полверсты, когда «Белая Ласточка» пролетит мимо, обходя как стоячих, осыпая стрелами лучников, когда стрелки Любима начнут с кручи заваливать пляж… с их «возвышением с понижением». Натренировались. А уж потом-то, после прореживания, рассыпания да отстреливания, можно и своих мечников пустить. По курсу — 3 на 1.
Собравшиеся у меня в балагане вояки, быстренько сообразили план «встречи незваных гостей».
Так это у них легко, быстро. Чувствуется, что они эти вещи уже не раз продумывали, обсуждали. Молодцы! Такое взаимопонимание — радует.
И приводит меня в бешенство:
– Чарджи! Ты же не Ольбег — «Всех вырежем!». Ты думать будешь?!
Салман с Любимом просто глаза вылупили. А Чарджи завёлся:
– Я тебе голова воинского приказа! Мои дела — воинские! Только! Мне думать об ином — по чину невместно! Моё дело войско построить да ворога побить! Ты у нас самый умный, самый храбрый. Самый… короче — колдун. Ты и думай.
Мда. Инал — прав: не по делу наезжаю. Эдак скоро на людей кидаться начну, неврастеником стану. Не убью, так по-надкусываю. Две недели застенков да вчерашние казни… Но это — не основание для глупости предводителя.
– Извини, Чарджи. Ты — прав, я — нет.
Оглядел соратников.
– Все поняли об чём спор?
Нет. До остальных не дошло. Смотрят тупо.
– Вы, такие славные да храбрые, с хорошим оружием, выучкой и взаимопомощью, на нашей земле можете полсотни суздальских гридней положить. Не в лёгкую, но можете. А делать этого нельзя. Только если крайний случай. Понятно?
Любим сразу загрустил, а Салман спросил ошарашенно:
– Э… сахиби. Почему? Режем враг — хорошо. Берём хабар — хорошо. Крайний случай? Кто такой? Сильный воин? Почему не знаю?
Пришлось, тщательно выбирая слова, объяснять.
– Потому что, разгромив отряд княжича, мы получаем войну. Со всем Залесьем. И это нам… совсем нельзя. Только в самом крайнем случае.
Гадская ситуация. Я не знаю, что Андрей приказал сыну. То, что «утекло» через служанок княгини в княжьем тереме в Муроме к моим связистам… ответа не даёт.
Факеншит! Информаторы есть, а информации — нет! И на кой чёрт мы в Муром коврижки медовые посылали?! У детишек там — игрища с полюбилищем, а у меня тут… непонятище.
Вариантов… множество. Андрей что-то разнюхал в Рязани? Он туда с Манохой пришёл — сыск там идёт. Но результаты? Точнее: не сами результаты, а их понимание Андреем.
Вариант 1: Ваньку — имать, вести в Боголюбово в железах. За что-нибудь.
Возможно. Тем более, что после ликвидации Калауза Боголюбскому проще договориться с Живчиком о присоединении Всеволжска к Суздальскому княжеству.
Калауз… под Боголюбского гнулся со скрипом. Живчик — ляжет с восторгом. Остаётся, правда, эмир… Рязань с Муромом сейчас к войне не готовы — Живчику утвердиться сперва надо.
Вариант 2: звать Ваньку с Феодором в Боголюбово. На княжеский суд. Для разбора эпизода «сожжение Балахны».
А Боголюбский про это знает? По срокам… могли донести. Если кто-то убежал да дошёл до Городца… Княжеская гоньба быстро скачет.
Я — Суздальскому князю не подсуден, епископ — тоже. Но ему на эти… юрисдикции — плевать.
Андрей — известный миротвор, законостолп и казнелюб. Всех — помирит. Остальных — казнит.
Отпадают. Оба варианта. По любым основаниям.
Я суда Боголюбского не признаю. При попытке суздальских применить силу — бой. Дальше — война…
О-хо-хошеньки мои…
Какие инструкции у Изяслава? Что Андрей мог ему приказать?
А хоть какие! Главное: Андрей не мог предвидеть публичную казнь Ростовского епископа. Да ещё таким… потусторонним способом. Княжичу придётся импровизировать. Как он среагирует?
Я Изяслава видел пару раз, разок слышал. На военном совете в Янине.
Истинно православный, за веру радетель. «Во имя отца и сына…» — и сам на смерть пойдёт, и других погонит. Как ему отрубленная голова епископа?