Ура-а! Сща как разбогатею..!
Вопрос: сколько таких чашек можно продать?
Ответ: смотря где.
В Муроме — одну-две. Князю и княгине. Четыре чашки — годовое жалование серьёзного боярина на приличной должности. Две-три — всё жалование княжеского гридня за все годы службы. За всю его жизнь.
Деталь: рыночной единицей, покупателем/производителем является не человек, а семейство, дом. Я это уловил, когда зимой с кудатями торговал. Когда вместо хлеба для всех — втюхивали игрушки для любимых внуков конкретного «деда дома».
Возможный регион сбыта — Волжская Булгария. Примерно сто тысяч хозяйств. Какая часть из них готова отдать за… да хоть за что! — десяток здоровых рабов? Сотню-другую коров или кобыл? Что это за люди? — Не крестьяне, пастухи, ремесленники. Даже не торговцы или духовенство. Верхушка аристократии, «эмирята».
Сто-триста штук — весь потенциальный фарфоровый рынок целого государства.
Дальше — как обычно: этим — не нужны чашки, этим — нужны, но не той расцветки, эти — хотели бы, но не сейчас. Реально, с приплясами, подлизыванием, впихиванием в руки невпихуемого и заглядыванием в глазки мутненькие, в душу и в кошелёк — процентов десять. От одной-трёх сотен.
Товар — «длительного пользования». Следующий раз такой… торговый успех — лет через десять-двадцать.
А экспорт-транзит? — Купили и повезли! В Персию! А там-то…! Народу-то — много! Богатеев-то — не резано!
Никто не ведёт торг фарфором из Руси в халифат. Не поймут, не оценят. Не купят. «Азия-с».
Другая крайность: пряслени. Могу наклепать хоть целый учан. А сбыть? Сто тысяч булгарских семейств, в каждом прялка, на прялке — пряслень. Новые нужны не каждый год. Свои грузила для веретён есть. Тысяч пять-десять — можно продать. Скажем, по три сотни на гривну. Это — доход? Из-за которого нужно гонять людей с лодкой за полтыщи вёрст?
Я могу с разных сторон к этой теме подходить, но смысл простой: есть кусок здешнего реала, называется — рынок. Размер — в игольное ушко, изуверски регулируем, консервативен и к любым новизням — крайне невосприимчив.
Обоснованно — опыт множества больших и малых торговых катастроф. Пример самозарезавшегося «нефритчика» — из свеженького. Кто сильно рисковал — потомства не оставил. Сходно с косностью крестьянства в агрономии.
Есть товары массового спроса.
Пример: простое полотно. Я им торговать не буду — самому нужно.
Есть товары военные.
Пример: блочный лук. Я ими торговать не буду: нужны самому, напрочь не нужны потенциальному противнику.
Есть товары высокотехнологичные.
Пример: «Белая Ласточка». Я их продавать не буду: подъём соседей мне не нужен.
Есть товары трудоёмкие.
Пример: вот то разнообразие стеклянных бус, которое я перечислял. Я ими торговать не буду: у меня нет множества свободных рук — некому производить.
Короче: нужен технологически достаточно примитивный, низкотрудоёмкий, потребительски известный, транспортно удобный предмет роскоши невысокой стоимости в массовой серии.
А не вспзд…ся ли нам как-нибудь эдак? Заливисто-залихватски? В свете вышеизложенного.
Забегаю как-то к своим стекольным печкам. Печки, как здесь принято, врезаны в склон оврага, напротив, в теньке на травке, лежат два моих главных мастера — старый да малый, Горшеня с Прокуем, и нагло, посеред рабочего дня, попивают пиво.
Разруха, блин! Бардак, факеншит!
– Мужики, у вас дела нет?
– А ты, эта, пивка не хочешь? А дело наше вот — само делается.
И Горшеня, благостно так, не стряхнув «усы» пены, тычет кружкой в сторону крайней печки. А от неё на тридцать шагов жаром несёт.
– Излагай. Какое у вас тут дело делается.
Пиво я не пью.
«Вы за пивом? — Я тоже хочу. Поменять интеллект на мочу».
Не моё. А уж по жаре — и вовсе. Но рядом присел. Горшеня вздохнул тяжко, сел прямо, кружку отставил:
– Тута вота… проверяем… как оно… ты говоришь — футеровка… ну… жар держит.
И снова за кружку.
Выясняется: Горшеня, частью по моей команде, частью по собственному разумению занялся экспериментами с огнеупорами.
Это тема вечная, и в 21 веке общего решения не имеет. «Фигурный болт» в том, что тугоплавкость каолина — обычному гончару просто по глазам бьёт. А каолин мы тут нашли. Есть ещё ряд разновидностей глин, та же «ширёвка», есть другие интересные примеси. Биметаллические термометры у меня ещё в Пердуновке появились, здесь несколько штук сделали. Можно оценить не качественно — «жарче», а количественно — «на полста градусов». И, где-то по запарке, я рявкнул на Горшеню:
– Так сделай шамот!
Горшеня не пропустил новое слово, спросил. Я, буквально «на пальцах», объяснил. Что такое: «два мм диаметром» — он не понял. Но я же говорю — «на пальцах»!