— Извини, некогда, — а вот князь, кажется, чувствовал себя не совсем уютно. — Мои предки… прабабка была из тех, кому многое открыто. И нам отошла, если не способность, то… я тоже чувствую, как уходит время. Людоловы вот умерли.
— Все?
— Все… и те, что в остроге остались, и те, которые в ямах суда ждали. И… в один день, в один час, будто кто-то слово произнес. Такое возможно?
— Думаю, что вполне, — Ежи пощупал толстую ткань, щедро украшенную вышивкой. Правда, что-то подсказывало, что на боярина он все одно походил не больше, чем гусь на лебедя. Не хватало… нет, не золота, скорее уж привычки.
Привычки у него всяко иные.
— На самом деле я знаю немного, — вынужден был признать Ежи, хотя признаваться в таком да еще Радожскому…
…а ведь он и вправду подходит Анастасии куда лучше.
И государь его ценит.
И…
— Я… пытаюсь разобраться, но… ведьмаков не осталось. И выходит, что учусь, а чему и как…
— Выучишься, — Радожский в темном камзоле из бархатного сукна сидел прямо. И гляделся строгим серьезным. Старше своих лет. — Куда ты денешься.
— И вправду… — проворчал Ежи, стараясь не глядеть на князя.
Вот лучше в оконце поглядеть, на город, который разворачивался к Ежи иным, незнакомым боком. Нет, будучи студентом, он заглядывал и в Белую слободу, но все больше по краюшку, зная и понимая место свое. И на терема роскошные глядел все больше издали.
Теперь вот эти терема проплывали узорчатыми скалами, один другого краше.
…и появилось нехорошее такое чувство.
Зависть?
Будто… Зверь, пристроившийся подле, голову поднял и заворчал. Глаза его превратились в узкие щелочки, а когти пробили плотную ткань штанов.
— Тише, — попросил Ежи и глаза закрыл. Ему надо было бы увидеть не терема…
…закрывают глаза вовсе лишь несмышленыши, — раздался в голове знакомый голос. — Так, безусловно, проще сосредоточиться, но ты должен понимать, что человек с закрытыми глазами на диво беспомощен. И может статься так, что пока ты будешь пыжиться, силясь разглядеть что-то, кто-то разглядит тебя.
…это… показалось?
— Не стоит обманывать себя. Сосредоточься. Сначала это будет отнимать немало времени и сил, но постепенно ты поймешь, что смотреть и видеть — это разные вещи. Постарайся увидеть.
— С тобой…
— Тише, — прервал Ежи князя и руку поднял. — Мне надо…
И не договорил, замер, потому как дорога аккурат поворачивала ко дворцу. Ежи видел белую стену с чередою зубцов. И узкие тени бойниц, оставшиеся еще с тех незапамятных времен, когда дворец мог стать крепостью. Он и ныне мог.
И Ежи чувствовал эту, упрятанную в камне, сотворенную кем-то сеть, что питала камни силой, наделяя их немалой прочностью. Пожалуй, и ныне стены эти выдержат не только игривые ветра удары.
Нет.
Все… иначе.
— Смотри, — продолжал шептать голос. — Внимательно… первый слой — это визуальное воплощение скрытых сил. На самом деле ты воспринимаешь их не глазами, но собственною силой, однако разум человеческий слаб, а потому строит привычную картину.
Над стенами поднимался искрящийся полог, легкий, что девичий платок, и столь же прозрачный. Эта сила была чистою да ясной, такой, которой хотелось зачерпнуть, поднести к губам, выпить, словно ледяную родниковую воду.
Но вот выше…
— Чем сильнее твоя концентрация, твое умение, тем более тонкие слои доступны… не отводи взгляд. Попытайся не цеплять его в одной точке, пусть плывет вольно…
…он и плыл.
Он скользил по стенам и воротам, у которых собралась вереница экипажей. Должно быть, потому и собственный Радожского замер. Это Ежи отметил, стараясь не отвлекаться. И на боль, появившуюся в глазах, тоже. Эта боль и сухость заставили все вокруг подернуться будто дымкою…
…не будто.
Дымка едва-едва угадывалась, бледная, блеклая, какая-то… нехорошая. Она держалась чуть в стороне, там, где ко дворцу подбирались воды Ильмень-озера.
— Неладно, — Ежи все-таки закрыл глаза, не способный и дальше выдержать эту боль. — Совсем… неладно.
Он втянул ставший горьким вдруг воздух.
— Что-то… происходит. Там, — он указал на стену. — С той стороны. Тянет. Надо… поглядеть.
— Поглядишь, — пообещал Радожский, разом подобравшись. — Значит, не одному мне кажется…
— Значит, не одному.
— Хорошо, — Радожский шею потер. — Послушай… сперва все равно глянуть надобно. На невест этих и… пир вечером. А потом… я шепну Куницыну, чтоб был наготове.
— И в городе тоже, — теперь Ежи видел яснее. Дымка… и вправду на дым похожа от невидимого костра, который явно существовал где-то там, но пока Ежи не мог понять, что именно не так было с костром.