— Кликни-ка Гурцеева… а ты смотри, ведьмачок. И спрашивай. А то же ж треснешь от избытку любопытстся.
Трескать Ежи точно не собирался. И не то, чтобы его любопытство мучило, но… почему и нет? Он осторожно коснулся руки государевой, и поморщился: тело того переполняла тьма. И была она давно, обжилась, обустроилась, пустила тонкие нити во все-то костички, оплела жилы кровяные, пленила сердце и печень, и в желудке шаром поселилась, отчего тот и перестал пищу принимать.
Но вот что со всем этим Ежи делать?
Снимать?
Да тут… не снимешь уже. Сказать? А ну как разгневается государь. Как бы и вовсе не обвинил Ежи в бездействии. И…
— Что с ними случилось? С ведьмаками. Ведь был же… круг, знаю, был. И… ученики были. И…
— Все-то было, — государь глядел спокойно и Ежи осознал, что тот понял все.
Правильно понял.
И…
…если попытаться локализовать отдельные узлы и каждый вычистить? Не за раз, но потихоньку… правда, Ежи не уверен, что главный, основной, станет ждать.
— Сам я знаю не так, чтобы много. Все ж и меня учили своей истории. История, она, если разобраться, у каждого собственная. Как и правда… так вот… во времена оны, когда случалось земле раздробленною быть, от того не было никому пользы. Маги сами по себе, друг от дружки городятся, когда воюют, когда… лучше б воевали. Ведьмы вновь же… силы у них было, но не всякая сила во благо. Люди выживали, кто как умел. Сюда и хазары ходили, что к себе, и булгары, и собственные, порой, хуже чужих… темные времена. Страшные. Тогда-то и случилось предку моему силу обрести немалую. Сперва он Китеж под руку взял, оборонивши от хазар…
Проклятье на прикосновени Ежи отозвалось всплеском тьмы, которую он поглотил. А после, осторожно, стараясь не потревожить крупные узлы, потянул к себе нити.
— …после ближние земли. А там уж пошло… многим оно, конечно, не по нраву было. Но нашлись и те, кто поддержал. Людям и подавно… всяко лучше жить на земле, где закон есть закон, а не воля мажеская. Да, не спорю, всякое случалось, — государь поморщился, но велел. — Ты тяни, ведьмак… тот мой предок тоже из ваших был… правда, до него ведьмаки как-то, как и маги, наособицу держались. Когда и помочь могли, когда… говорю же, не всякая сила во благо, а дар светел.
Нити таяли.
Текли к Ежи силой, которую тот принимал и пил, и казалась она ему горько-сладкою, как хмель перебродивший. Тихо открылась и закрылась дверь, стало быть, Радожский вернулся, да не один, но с боярином вида столь грозного, что поневоле в голове мысли появились… недобрые.
— Тот мой предок дар свой обрел и усилил, когда с ведьмою связался. Сильная женщина была, да… и многое сделала. Она-то и решила, что надобно ведьм собрать под крылом государевым, защитить, оберечь… научить. Многое зло шло от зла же, от людского непонимания и страха. Тут ведь как… ведьмы могут усилить собственный магов дар. Сила отдается, и сила пребывает. Вот… всем оно выгодно. Было.
— А сейчас?
— Сейчас… вроде и времена спокойные… куда спокойнее тех. И ведьм больше не топят, не палят, не оставляют в лесу волкам на съедение, да только и тех, что могли словом да жестом мир переменить не стало. Маги… тоже… вона, учат их, учат, движут науку вперед, чего-то там рационализируют, преобразуют, улучшают, но с каждым годом их все меньше, а сами собой слабее. Нет, когда-то не туда мы повернули… да только… — он скривился. — Тяни, ведьмак…
— Не уверен, что вытяну, — признался Ежи. — Оно очень давнее… даже не год, годы.
Он и сам не знал, откуда в нем эта уверенность.
— Это еще от батюшки…
— Государь? — прогудел боярин, поглядывая на Ежи с великим неодобрением.
— За дело… за обман… — государь приподнялся, и боярин поспешил руку подать. — Все одно к одному… сколько ни откладывай, а платить придется… хорошо, если мне, а не сынам моим. Ты, друже, не злись… видишь, ведьмака нашли. Настоящего. Глядишь, и сладится…
— Еще и ведьмака, — с какою-то непонятною обреченностью произнес боярин. — А я тут…
— О смуте упредить?
— О ней.
— И кто собирается?
— Скорее уж надо говорить, кто не собирается… — рука у боярина оказалась широкою да смуглою. — Не понимаю только, с чего вдруг… Медведев-то, пусть и многим недоволен был, но человек верный, я с ним еще когда воевал. Или вот Крумчинский. Или… будто разум потеряли.
— Потеряли, — согласился государь, уставившись на Ежи. А тот, вычистив тонкие нити, распутав клубок, который животу мешал, отступился.
— Надо постепенно, — голос прозвучал на редкость хрипло. — Если за раз все, то… не сдюжу. А вот потихоньку когда, и то… боюсь… вовсе не выйдет. Только временно.