Пускай себе.
Мутный взгляд наставника задержался на Дурбине. И под взглядом этим стало… неуютно. А тонкие губы растянулись в усмешке, будто добрейший Амвросий Ульянович догадывался о мыслях, Дурбина мучивших.
— А он тут зачем? — поинтересовался Аверсин пренедовольно.
— Пускай… женщины любят обходительность. Возьми… — это уже сказано было Дурбину, и тонкий палец указал на черный кофр. — Будешь помогать. Привыкать…
Во рту блеснули белые зубы.
И тончайший язык скользнул по ним, собирая эту белизну.
Дурбин заставил себя склонить голову, изображая почтение. А ведь прежде получалось, и усилий-то прикладывать не требовалось, нужно было лишь подумать, чем тот или иной человек будет полезен в его, Дурбина, жизни да карьере. Теперь же…
Кофр наощупь показался склизким. Ощущение это длилось всего миг, но Дурбин едва удержался, чтоб не отбросить эту отвратительную вещь.
Но все-таки удержался.
Поклонился.
Молча.
И это, кажется, понравилось наставнику. Он кивнул и обратил взор на Аверсина, который гляделся задумчивым, рассеянным даже.
— Твоя задача успокаивать девиц и объяснять им, что ничего-то дурного не происходит, а что происходит — по повелению царицы-матушки, и что, если кому вздумается капризничать, то…
Тонкий язык вновь скользнул по губе.
— …царица будет недовольна.
Царица изволила лично присутствовать.
Она восседала на высоком кресле, обтянутом красною тканью, и на фоне его сама-то казалась бледна, утомленна. Никита постарался не глазеть. Кто он таков? Но… дар его, вдруг очнувшись не ко времени, заворочался, пытаясь найти выход. И по ощущениям, внутри Никиты будто огонь разожгли.
И такой… как вытерпеть.
А надо.
— Прошу прощения, — Амвросий Ульянович согнулся до самой земли, и Аверсин поспешил поклониться, и сам Никита запоздало последовал примеру. Только…
Жар потянулся к рукам.
А взгляд… взгляд вновь и вновь возвращался к трону.
К…
…нитям, что опутывали женщину. Едва видимые, полупрозрачные, возможно, существующие лишь в воображении Никиты, но тем не менее…
— …однако в вашем присутствии нет никакой необходимости, достаточно будет и боярского пригляду. А вам, матушка, надобно отдохнуть.
И нити при словах этих зашевелились.
…будто паутина.
А ведь паутина и есть, да какая… если глядеть прямо, то нити исчезали, а вот если осторожно глаза скосить, то… то становилось видно, что паутиной этой затянуло всю-то комнату.
Никита сглотнул.
И заставил себя смотреть.
На клубы пыли в углах, на потемневшие стены, на… почему никто-то другой не замечает? Ни оплавленной позолоты обережных кругов, которые давным-давно разрушились, ни поблекшей белизны, ни выцветших узоров.
Почему?
Он скосил глаза на пол. Грязь и… и будто тень мелькнула.
А потом еще одна.
И разом пришли в движение, создавая свой собственный узор. Тени ползли к креслу, стремясь к ногам царицы, но в то же време не смея переступить какую-то невидимую черту.
Что это такое?
И что делать Никите?
Пока, правда, дело ему определили. Дело несложное. Дело… нехорошее. Неправильное.
Узорчатый столик. Кофр. Шкатулка, что в нем скрывалась.
— Чтобы ваше величество быть совсем спокойны, — а тварь пришла в немалое волнение, ибо именно волнуясь, она забывала притворяться и сбивалась. Теперь вот руки её нервно дергались, а пальцы шевелились как-то слишком уж быстро, так, что и не разглядеть-то. — Я возьму кровь. Каплю. Каждой. Кровь скажет правду. Если девица болеть, кровь скажет.
Царица склонила голову.
Закивали боярыни, устроившиеся на лавках вдоль стен, — ноги женщин тонули в паутине, да и сами они были бледны, и бледность, болезненность эта ощущалась Никитой остро, как и неправильность всего, что происходило вокруг.
Ему вручили склянку.
Тряпицу.
И полупрозрачный, будто слюдяной кубок, махонький, как пальцами удержать.
— Сюда я буду собирать кровь. Потом запечатаю в фиал. А после изучу, — губы растянулись и так, что еще немного и треснет кожа. — Зовите…
Клинок.
И чаша.
И фиалы, сделанные не из стекла… но почему никто не видит? Не понимает? Или… не все… паутина опутывала ноги, но у кого-то она поднималась выше, цепляясь за платье, и взгляды этих женщин были затуманены, тогда как другие, которых было куда меньше, наблюдали за Никитой пристально.
…трое.
Он не сразу их вычислил, занятый попыткой понять, что происходит, а заодно уж помощью, которая заключалась в том, чтобы подавать склянки.