— Зачарованный?
— Может, разве что самую малость, — он потупился. — Так пойдешь?
— Если царевич… то пойду. Как не пойти? — Маланька усмехнулась и сама шагнула, глянула снизу вверх этак, внимательно. — Только ты грязный какой-то… царевич.
— Так… зачарованный же ж, — он улыбнулся широко так, радостно. И вот вроде ж нормальный человек с виду, понимать должен, что дела подобные иного подходу требуют, серьезного.
Сватов там.
Смотрин.
Сговора.
А он… с другое стороны, Баськино ли дело, мешаться? Глядишь, ежели и вправду сладится, то и Маланька счастлива будет. Царевич он там или нет, но… главное, чтоб человек хороший.
Эта мысль окончательно Баську успокоила.
И еще то, как пополз, раскрываясь, вьюнок по кафтану, того и гляди всю ткань шитьем затянет. Маланька же сама пояс на царевича накинула.
И обернула дважды.
Завязала узлом.
А потом, доставши платочек белый, простой, по лицу Святову им провела, легонько так, но и вправду всякая грязь убралась.
— Так-то оно лучше будет, — сказала Маланька.
И Баська кивнула.
Согласилась.
— А ты, — Елисей перехватил руку, осторожно так, бережно, будто бы рука эта сахарною была. — Ты за меня замуж пойдешь?
— Вот так просто?
— Отчего нет?
— Ты ж меня второй раз в жизни видишь-то? — Баська голову склонила, жениха новоявленного разглядывая. Нет, хорош собою. Определенно, хорош. Лицом бел. Румян. Волос светлый вьется барашком. Глаз ясный да синий.
Глядит.
Улыбается. И от улыбки этой сердце Баськино прямо-таки вскачь летит, да только она уже не та, которая книжкам верила. Небось, в книжках всякого понаписывают, а на деле-то…
— Порой и разу довольно, — ответил Елисей.
— И ничего-то обо мне не знаешь.
А то ведь… Тришка вон, смотрел, смотрел… и она смотрела. И чем бы все едва не закончилось? То-то и оно… свадьба — дело хорошее, но и после неё жить как-то надобно.
— Так расскажи, — и пальцы отпускать не спешит.
— Я у ведьмы живу, — решилась Баська. — И Маланька тоже… в услужении. И служить нам недолго, но… после ведь всякое говорить станут.
— Это у какой ведьмы? — Свят вот на свою нареченую глядит-любуется, и ажно завидно, хотя и нехорошо этакому завидовать. Чужое счастье, а Баське своего бы. — Это не у той, у которой котики?
— У той, — Маланька тоже улыбается, и этак… ну будто это её сапогом зашибли. — А вы… познакомились?
— Познакомились.
— Она хорошая.
— Хорошая, — согласилась с подругою Баська. — Но люди все одно болтать станут. Что раз ведьма, то и разврат, и мы…
— Пускай себе болтают, — отмахнулся Елисей.
— И роду я простого…
— Может, оно и к лучшему.
— И…
— Не нравлюсь? — а вот теперь обиделся, человек преглупый. Если б не нравился, неужто Баська стала бы отговариваться? И насупился, и глядит исподлобья, а цвет вьюнка дрожит, качается, будто тоже обиду чует.
— Нравишься, — призналась Баська. — Только… этого мало. Я ж тоже ничего-то о тебе не знаю. Кто ты таков? Какого рода? Кто отец твой и матушка… чем живешь? О чем думаешь? Чего желаешь? Оно-то пожениться недолго, да… нам потом годы вдвоем жить. А ну как не сдюжим?
И… понял.
Голову склонил, не отступая, но лишь признавая, что услышал Баську.
— Вот так-то, братец, — хмыкнул Свят, перехватывая Маланькину руку, точно забоялся, что и она тоже начнет о том, что далее, думать и от слова своего отступится.
Это он зря.
Маланька, она хоть тихая, но ежели чего решала, то уж тут и батька ейный не способен был с пути решенного поворотить.
— Что ж, — Елисей по-прежнему глядел на Баську, но задумчиво. И страшно стало. А ну как поймет, что и вправду ни к чему оно… вокруг-то девок хватает, одна другой краше. Видала Баська этих боярынь, у которых лица белые, что сметаною мазаные, брови соболиные, волосы, что из золота тянутые, и богаты, и собой хороши, и милы, кротки, учены…
И каждая рада будет, если такой молодец замуж позовет.
А она, Баська, тоже рада, но…
— Будь по-твоему, — он вдруг вытащил колечко, с виду простенькое, полосочкой серебра, в которой глазом зеленый камушек подмигивает-переливается. — Невеста — еще не жена. Но… дай мне срок. Скажем… с год. А там уже, если захочешь уйти, то держать не стану.
И колечко протянул.
И… и в самые глаза глянул, отчего прямо внутри все и обмерло.
Взять?
Рука сама потянулась. Не к колечку. Есть у Баськи и покраше. Но к человеку, что колечко держал. А то само на палец прыгнуло, обняло, опалило теплом и камешек из синего желтым стал, ярким, что солнце.
Глава 54