Но это не значит, что он позволит твари вот так… в волчьем теле есть свои преимущества. И клинок скользнул по шкуре, а клыки вцепились в белое мягкое горло.
Кровь твари была горькой.
А смех… пускай себе смеется. Перед смертью можно.
Глава 58
Где запоздало исполняются некоторые детские мечты
Порядочного человека можно легко узнать по тому, как неуклюже он делает подлости.
Мишанька успел догнать батюшку. С трудом. Все ж бегать во всех этих юбках — дело неудобственное. И ладно-то хоть наряд сподобили более-менее свободный надеть, в ведьминых платьях он бы и того не сумел.
— Надо… срочно…
— Некогда, — Гурцеев взмахнул рукой, а после отряхнулся, скидывая тежелую шубу, как есть, на грязные камни.
И шапка за нею последовала.
А вот посох свой батюшка не отпустил, повел кругом, и воздух затрещал от силы, которая того и гляди прорвется.
— Им мертвую воду подсунули! — рявкнул Мишанька, понимая, что еще немного и батюшка уйдет.
Опять.
Всегда-то у него находились дела преважные, тогда как собственные Мишанькины представлялись ему пустыми, времени и внимания не требующими.
— Что?
— Мертвую воду, — Мишанька с раздражением отбросил косу за спину. — Подсунули. Соколовой. Полагаю и Медведевой. И прочим из тех, что порододовитей. Ну, ты понял.
На родовитости споткнулся.
Батюшка сдвинул брови, но хотя бы слушает.
— Вот, — Мишанька протянул флакон, обернутый кружевным платочком Аглаи. — Мне Соколова выдала. Её матушке жрец, который… камень зажигал алтарный присоветовал. Сказал, чтобы выпила, тогда станет краше прежнего. Хотя там уже краше некуда.
— И остальным…
— Я не проверял. Не успел. Собирался, но к царице позвали… что тут происходит?!
— Смута.
— Это я уже понял, — Мишанька тряхнул головой, и треклятая коса со спины соскользнула. Неймется ей. — Девицы выпьют… думаю, перед пиром, там точно царевич будет. И каждая решит, что он в неё влюбится. А дальше… что дальше? Помрут? Или станут страшны?
Мысли скакали, что кони в загоне.
— Или… не так важно, но что-то с ними случится. Что-то такое, что… в чем обвинят ведьм. Верно? — Мишанька задышал ровнее. Вот же… а раньше он бы пробежал и не запыхался. — И… бить пойдут?
— Пойдут, — согласился батюшка, поморщившись. — Иди, отбери.
— Что?
— Мне… тут… — он провел рукой по бороде и вздохнул. — Тут все страшнее… там он, в озере, войско мертвое сейчас подымется. Хазарское. И пойдут по городу гулять.
Мишанька сунул палец в ухо.
Почудилось, ослышался.
— И надобно как-то… под это дело, небось, смутьяны во дворец проберутся, чтоб, значит, свой порядок тут устроить. Резня будет… а еще когда девки помрут…
Мишанька и второе ухо поковырял.
— Но город важнее… со дворцом государь управится, тут-то люди свои стоят. А там…
— Но ты же… не сам?!
— А кто? — батюшка поглядел с насмешкою. — Я же ж маг, а не хвост собачий.
Оно-то так, верно… и Гурцеевы всегда служили. Мишанька вот тоже служил. Как умел. Правда, следует признать, что умел он не так, чтобы и многое. Но ведь служил же!
И старался.
И… и теперь.
— Силы у меня изрядно. Думаю, не только у меня… на берегу станем, чтоб, если, до города не допустить. Скоро колокола вон ударят, глядишь, ополчение соберется. Как-нибудь да выдюжим.
— А… я?
— А что ты?
— Мне что делать!
— Ну… девок собери, постарайся, чтоб никто там не помер… а то после и вправду баить станут всякое. И вообще, — батюшка посох в левую руку перекинул, которая, как Мишанька помнил, у него покрепче правой была, во всяком случае на затрещинах. — Большой уже. Сам разберешься.
И ушел.
Воевать.
Вот так взял и ушел воевать. А Мишаньку оставил… всегда… Мишанька-то прежде, когда маленький был, просился, чтобы его тоже на войну взяли. Батюшка только посмеивался, мол, успеешь навоеваться, какие твои годы… а он…
На глаза навернулись слезы.
Вот же.
Это все тело виноватое, оно вечно норовит расплакаться. Мишанька нос рукавом вытер. Нет уж. Раз взрослый, то… то первым делом…
…он подобрал юбки, чтоб в ногах не путались, и решительным шагом направился ко дворцу. Боярину, что попался по пути да на ноги уставился непозволительно нагло, Мишанька рявкнул:
— Куда пялишься? Сейчас как прокляну…
— Ведьма… — донеслось в спину.
Ведьма.
А во дворце…
— Лилечка тоже пропала, — Аглая нервно расхаживала по двору, то и дело вскидывая полупрозрачные руки свои. — Я только ненадолго отошла от нее… когда ему плохо стало… а она вдруг.