— Батюшка послал, — хором сказали Маланья с Баською, ревниво друг на дружку глянувши. И хором же добавили. — А то ж неможно-то в одном платье людям казаться…
— Не поймут, — сказала Стася, которую вдруг от запаха еды замутило.
И муть эта подкатила к горлу комом, встала, не позволяя ни сглотнуть, ни продохнуть.
Да что ж это такое?
Будь у Стаси кто, подумала бы на беременность, но… в непорочное зачатие она не верила.
— Вот-вот, — Баська указала холопам, которые оные сундуки тащили, на угол. — Надобно примерить… мы кое-что перешили…
— …еще в поместье…
— …и девкам сказали поправить…
— …но мерить все одно надобно… рубахи сподние, есть из тонкого полотна…
— …нурманского…
— …свейского…
— …шерстяные, но то на холод…
— …шелковые…
В Стасиной руке сам собою оказался пирожок, а в другой — утица, которую Стася держала отчего-то за шею. В утице плескалась наваристая уха, и сытный запах её отогнал дурноту.
— Летники…
— …кумачовый…
— …из атласу да с прошвою…
Уху Стася выпила, пирогом к великому Антошкиному удовольствию закусила. И не удивилась даже, когда следом за первым, съеденным, другой появился.
— Сладенький, — сказал Антошка, утицу отбирая, чтобы сунуть новую. — Со сбитеньком самое оно…
Комната же полнилась нарядами, которые вылетали из сундуков, чтобы развернуться в воздухе да найти себе местечко на лавках ли, на той самой кровати, где Стася сидела, на полу, на подоконнике…
Стася послушно откусила пирога.
От обилия цветов и тканей в глазах рябило. А ведь ей говорили, что шить будут, но… не в таких же количествах-то!
— Жалко, шубку добрую просто так не справить, а моя велика будет.
— И моя, — Маланья погладила переливающийся подол синего сарафана, расшитого лентами и крупными бусинами.
— Но ничего, батюшка расстарается. Особливо, если тепериче вы княжна, то шубка нужна знатная.
— Летом? — Стася осторожно пощупала подол ближайшей рубашки, ибо не проявить вовсе интереса к этому богатству показалось ей… неправильным. И кивнула важно, одобрение выражая.
— А сколько там того лета, — отмахнулась Баська. — Икнуть не успеете, как похолодает, да и… где это видано, чтоб цельная княгиня да без шубки гуляла.
— Летом?!
— А хоть бы и летом! Шубку ж для важности носят, а не чтоб сугреться, — Баська тряхнула ближайшее платье. — Вона, завтрего примерите.
Платье было красным, с непомерно длинными рукавами, которые свисали, кажется, едва ли не ниже подола. Стася и представлять себе не хотела, как в этом ходят.
— А сення рубашку споднюю…
— Опосля бани… Антошка…
— Затопили ужо, — сказал Антошка, протягивая очередной пирожок. И глянул этак, с молчаливою укоризной, перед которой устоять не вышло.
Да и пирожки были на диво вкусными.
Или это просто дорога так сказывается? Стася в прошлой жизни, если и путешествовала, то рейсовым автобусом, который, правда, качало ничуть не меньше ладьи. Но та качка как-то спокойно переносилась, а тут вот… то тошнит, то жор непонятный.
Но баня… баня — это неплохо.
Князь Гурцеев обошел спящую девицу с одной стороны.
С другой.
Приблизился.
Наклонился.
И послюнявивши палец, попытался оттереть крупную родинку на плече. Помнится, у Мишаньки аккурат такая же была. Родинка оттираться не пожелала. А девица нахмурилась, сделавшись донельзя похожей на княгиню Гурцееву, когда та изволила выказывать недовольство.
До того похожею, что последние сомнения исчезли.
А ведь были… пусть даже маг, Гурцеевым призванный, показал полное родство по крови и с ним, и с княгинюшкой, и с сыновьями, но вот…
…после Гурцеев, мага спровадивши, сам обряд провел. Но обряд обрядом, а чтобы вот так вот…
— И как оно получилось? — спросил он хмуро.
— Да вот… не поверите, случайно, — Верховная ведьма изобразила улыбку, за которой Гурцееву издевка почудилась.
Он присел на стул.
И задумался.
Думалось… тяжко. Да все не о том. Ему бы разгневаться. Стукнуть посохом. Потребовать, чтоб ведьмы, раз уж зачаровали, то и взад расчаровали. Пригрозить судом и немилостью царскою. Только… мнится, что, когда б могли, они б и расчаровали, до этого непотребства не доводя.
А раз не смогли, то гневайся тут или нет, грозись хоть царем, хоть всеми богами, но…
— Девочка была… несколько растеряна. Расстроена. А ваш… сын изволил её обзывать по-всякому. Вот и не сдержалась.
— Сама-то где?
Не то, чтобы Гурцеев собирался невестку стыдить. Ведьму стыдить — дело, напрочь смысла лишенное — но вот… и невестка ли она ему ныне?