Тварь, разом позабывши, чего она, собственно, на стену лезла, заскакала, замахала руками, норовя стряхнуть Беса.
Зверь бросился на неё, опрокинул и вцепился в ногу. Что-то противно захрустело.
— Это вам не поможет, — удар хлыста разнес остатки Стасиной стены, и сила, рассыпавшись, больно ударила по нервам. Кажется, не только по ним. Губам стало вдруг мокро, и Стася смахнула кровь.
Нос… пройдет.
Ерудна.
Перед охотницей поднялось белое пламя, но та лишь рассмеялась и повела рукой, а пламя, повинуясь ей, опало.
— Что ты теперь будешь делать? — спросила она, поведя рукой по воздуху, и тот задрожал, принимая чужую силу.
— Не отступлю…
Выл кот.
И… и кажется, эта история все-таки не дождется хэппи-энда. Стася вытерла кровь с лица, которая летела на пол. А кровь… кровь — это тоже сила.
И пусть тогде…
Пусть…
…вспомнился лес.
И дом.
И… и то, как хорошо там было. Спокойно. Безопасно… лес напевал песню, и старые дерева смыкались ветвями. Полог их был подобен щиту.
Стася ухватила царицу за руку.
— Что…
Лес был рядом. Руку протяни. Стася и протянула. Почему бы и нет, если рядом… и не важно, что лес этот появился аккурат в центре царских покоев. Хрустнули паркетные полы, выпуская колонны из вековых дубов. И стены задрожали.
Задрожали и раздвинулись.
А по мраморному полу побежали извилистые змеи корней, и на них зеленым покровом стремительно проросли мхи. Сквозь них же пробились тонкие стебельки тех самых цветов, которые…
— Что за… — охотница огляделась, впрочем, если и растерявшись, то ненадолго. — Вам это не поможет…
Она сделала шаг и споткнулась о корень, что вздыбился на пути её.
Упала.
Поднялась спешно и…
…тварь перестала метаться, прижавшись всем телом к стволу. Она лежала, лишь исполосованная кошачьими когтями, разодранная клыками зверя, шкура её подрагивала. До Стаси доносилось бормотание:
— Кровь-кровушка… сладкая кровушка… темная полетит…
— Уррм, — Бес устроился на спине, и лапу усвободил, верно, решив, что противник повержен.
— Вставай! — взывала охотница, пытаясь вскинуть хлыст, но тот зацепился за ветку, и застрял намертво. — Вставай… убей их… убей.
Она вдруг провалилась по пояс и задергалась, силясь выбраться, но чем больше дергалась, тем глубже проваливалась. И наконец, поняв, замерла, застыла, вперив в Стасю на редкость гневный взгляд.
Будто Стася в чем виновата.
— Нехорошо убивать, — Стася покачала головой и огляделась, стараясь не думать, во что станет реконструкция царицыных покоев, если вообще она возможна. Здешний лес выглядел так, будто всегда здесь рос. И только дальняя дверь несколько выбивалась из общей картины.
— Знаете, — царица осторожно переступила через кочку. И присевши вдруг, наклонилась, втянула аромат белых колокольчиков. — Я… конечно, слышала, что ведьмы на многое способны. Но вот чтобы так…
— Извините… я не специально.
Они шли ровными рядами, ступая шаг в шаг, и в мерном приближении их было нечто такое, заставлявшее думать о неотвратимости столкновения.
Заржали кони.
Попятились, чуя силу, что кружила над немертвым войском, расправляя вороньи крылы заклятий. И быстрее, громче били барабаны, поторапливая хазар. Трепетали на призрачном ветру бунчуки. И гнилые полотнища оживали, возвращая былую яркость красок.
Вот свистнула стрела: сзади кто-то не удержался, пустил. Свистнула и ушла куда-то то ли в глубины озерные, то ли в этих вот…
— Огня понадобится много, — произнес Радожский, потирая руки.
— Погоди. Успеешь, — Ежи видел тьму, что, разорвав скрепы сонного заклятья, никуда-то не исчезла. Она стала частью войска, его отравивши, подчинивши чужой воле. И воля эта двигала хазар вперед.
Не позволяла усомниться.
Отступить.
Эта тьма стлалась под ноги наступающим этаким ковром, с которым… получится ли сладить?
— Я-то погожу, — Радожский вглядывался в ряды наступающего войска. — Но вот… не лезь на рожон, добре?
Ежи и не собирается.
Он пока стоит.
Слушает.
И… кто-то рядом молится, голос тонкий нервный. Вот Зимогор стиснул копье. Он глядится счастливым, готовый умереть достойно, как и люди, срок жизни которых был откуплен Ежи.
Пускай.
Но…
Он ведь ведьмак. Он… проклясть мертвых? Чтобы сгинули, чтобы… что? Вернулись в прошлое? Тьма отступает, ненадолго, словно испугалась этой вот угрозы, но после вновь возвращается. Она чует, что Ежи слаб, что не знает он ничегошеньки.
Он… нет.
А вот книга… и стоило подумать, как вот она, раскрылась, зашелестела страницами, что в сумерках белели и гляделись чистыми. Манит коснуться. Обещает знание. Только сумеет ли Ежи заплатить за него?