— Не надо, — сказала ведьма, опустившись подле лежащих. — Она… больше не одержима.
И погладила волосы женщины.
— Это… ненаучно, — тихо произнес третий из царевичей, забирая меч из Маланькиных рук. И поди ж ты, сам он махонький, тоненький, что девица, а эту огромадину одною рукой держит. — В конце-то концов…
— Бывает, — отозвалась Лика и шею вытянула. — А… что с ними?
— Зачаровало, наверное, — ведьма сказала это не слишком-то уверенно.
— Сильно?
— Куда уж сильнее, — она вдруг усмехнулась. — Только поцелуй невинной девы и способен спасти…
От тут-то Баська и поняла, что деваться ей некуда, тем паче, что с пола поднималась царица, тяжко, но все ж поднималась, а Антошка поспешил руку ей подать, и плечо подставить.
Ишь-ты… и ведь так тихо-тихо сидел.
С другое стороны, это ж Антошка, какой с него спрос-то…
— Так… — Баська зарумянилась, потому как одно дело в мечтах лобызаться, чтоб в уста сахараные да с непременною женитьбой после лобызания, и совсем другое наяву.
В мечтах-то все краше.
А тут…
— Иль тебе мой сын не люб? — тихо спросила царица, Антошкину руку сжимая.
— Я… я не знаю! — честно призналась Баська. — Он… он хороший. И красивый. И… и я его второй раз в жизни вижу-то! Может, маменька отца вовсе не знала, но… так же ж нельзя! А вдруг… вдруг мы…
— Целуй уже, — устала произнесла ведьма. — А потом разберемся, сколько вам еще друг на друга смотреть и вообще…
Она рукой махнула.
Огляделась.
И сказала:
— С этим вот тоже что-то да решать надобно… с лесом…
…целовать?
Вот так взять и…
…Баська, конечно, хотела расчаровать царевича, но не все же желания исполнять надобно? А главное, лежит тихонечко, пряменько, не шевелится. Дыхает ли вовсе? А может, вовсе эта вон тварюка в него скокнула? И выходит, что…
Баська вздохнула.
Наклонилась.
Коснулась губами губ и, ойкнув от этакой смелости невиданной, отпрянула. Царевич остался недвижим. Царица покачала головой. А Стася хмыкнула. Стало быть, не так целовать надобно?
А как?
Баська, она же ж не ученая! Можно подумать, что ей прежде много царевичей целовать доводилось и…
…под руку скользнул кот и, взобравшись на царевича, уселся на груди его. Наклонился. Понюхал губы и заурчал так, довольно.
Следом и второй забрался.
И…
И рука сама собою разжалась, выпуская сковородку. А та о пол бухнулась да и рассыпалась на кусочки. Баська и охнуть-то не успела, только подумала, что Антошка в расстройство придет. У него блины на этой от сковородке выходили дюже тонкими, прозрачными, почитай. У Баськи такие никогда не получались.
Царевич лежал.
И не понятно, живой ли, мертвый… тихо всхлипнула царица, совсем по-простому слезу ладонью смахнувши. Маланька опустилась подле своего названного…
Склонилась.
Шепчет чего-то… а он тоже лежит. И светиться перестал, что, конечно, к лучшему, потому как где это видано, чтоб человек живой да светился-то?
Вот то-то же…
Баська тихонько взяла царевича за руку. Погладила, осторожненько этак. Сказала тихо:
— Ты… глаза открой-то.
А он лежит.
Закрыл и…
— Матушка вон, извелась вся… и вовсе… и негоже это, чтоб цельный царевич на полу валялся… водицы вот сыщут. Водицей всяко легче…
Тихо так.
Даже слышно, как шелестят листья дубовые. Да только толку-то… и не дышит. Сам бел. А не дышит. Сердце в грудях не бьется. Баська склонилась, чтобы послушать, а оно… вот никак. И слезы на глазах закипели от обиды. Не то, чтоб она в царицы желала… толку-то царицей быть… небось, с ведьмой оно интереснее, нежели в тереме век вековать. Но это же ж… он же ж хороший.
Славный.
И глядишь, что-то да получилось бы… а коли нет, то и пускай… пускай бы отыскал другую невесту, более годную чтоб в царицы пойти. Или лучше ту, что по сердцу… чтобы жить счастливо.
Деток наживать.
А он… лежит тут.
Слезы сами из глаз потекли, горючие, на лицо капают, а он… в сказках бы давно ожил, только тут не сказка. И Баська знать не знает, ведать не ведает, как быть…
— На от, — ей сунули в руку что-то. Баська моргнула и… взяла.
Теплый флакон. Навроде тех, в которых батюшка масла возил драгоценные. Он и Баське поднес, с розовым, которое пахло… хорошо.
Правда, в нынешнем было не масло — вода.
Обыкновенная или…
— Как захочешь, так и будет, — сказала Лилечка, улыбаясь ласково-ласково. И от улыбки её сделалось Баське не по себе.
Она слезы отерла.
Стыдно-то коровою реветь да на людях. И спросила: