— Она ничего не помнит. То есть, имени не помнит. Думаю… и не только имени.
— И хорошо, — Аглая смотрела серьезно. — Иногда… бывает, что лучше и не помнить.
Может, и так.
Пес вздохнул и на Дурбина поглядел, как почудилось, с упреком. Мол, долго ты маеться будешь? Скажи уже?
Что?
Правду.
И…
— Идем? — Аглая протянула руку. И Дурбин осторожно коснулся тонких пальчиков её. Почему-то подумалось, что пахнуть они должны травами.
— А…
— За ней приглядят, да и… — она нарисовала в воздухе узор, и легчайшая паутинка упала на спящую. — Теперь здесь безопасно…
Со стены поднялась золотая бабочка, запорхала, затрясла над головой девочки крылами. Наверное, это что-то да значило, возможно, чудо этакое стоило бы изучить, но Дурбин вышел за дверь, где обнаружилась давешняя боярыня, только еще более недовольная, чем прежде.
— Она спит, — сказал Дурбин. — А когда проснется, есть захочет. Она не любит теплое молоко, особенно с пенкой. А вот мед любит.
— Без тебя разберемся, — проворчала боярыня и, вдруг разом подобревши, сказала. — Идите уж… ишь… ведьмы… сраму на вас нет.
Нет.
Наверное.
Но на узкой галерее, что вилась по-над замковой стеной, было пусто. И лишь ветер норовил пробраться под старую крышу, принося с собой мокрые капли. А они оседали на лице, словно слезы. И Никита вытирал, вытирал, а потом взял и поцеловал ведьму.
От нее и вправду пахло травами.
И еще водой. Грозой. Землей. Зачарованным лесом…
— Извини, — сказал он.
— Боишься? — Аглая нахмурилась.
— Тебя? Ничуть…
— Я ведь… и вправду ведьма. Слышал, что говорят?
— Пускай себе…
Она улыбнулась. И потянулась навстречу. Обняла, прижалась, застыла… вздохнула тихо:
— Давай уедем?
— В Канопень?
— Почему нет? Красивый город… у меня… Мишанька сказал, что мне положены какие-то деньги… по договору… при разводе. Оказывается, там про развод тоже писалось. Я не знаю, много или нет, но… может, хватит на дом?
Никита нахмурился: вот не хватало еще у неё деньги на дом брать.
— Хватит, — сказал он. — На твой дом.
— А…
— А я свой построю. И будет у нас два дома.
…когда? Дом — не корова, на него так легко не заработаешь, а на царскую благодарность рассчитывать смешно. И врать он ради этой благодарности не станет. Нет его заслуги в том, что все… исправилось? Верное слово. Удачное.
— Хорошо, — тихо выдохнула Аглая. — Нам ведь… спешить не надо, да?
— Да.
— Я ведьма… а ведьмам больше позволено. Но слухи пойдут все равно. Наверное, даже если ничего не делать, они пойдут, и… и как мы будем жить?
— Хорошо, — сказал Никита. — В любви и согласии. Сто лет. А потом еще столько же… и у меня будет своя лечебница. Когда-нибудь. Такая, чтобы любой человек прийти мог. Ведьмина помощь не лишнею станет. Если захочешь. А нет… займешься тем, что по душе.
И говорить было легко.
Он верил каждому слову, а потом загадал, что если вот сейчас случится что-то…
…небо расколола молния. Можно ли было считать это знаком?
Глава 71
Где речь идет о тайнах прошлого и некоторых обстоятельствах нынешнего
…существует древняя легенда, что, если женщину не обижать, то она и не обидится.
Радожский вырядился в черное.
Хороший цвет. Ему к лицу. И лицо это одухотворенное до крайности. Так прямо рука зачесалась затрещину отвесить, чтоб градус одухотворенности уменьшился слегка.
— Уезжаешь? — поинтересовалась Стася мрачно.
— Увы, это… единственный выход, — князь поклонился.
— А как же… расследование?
…оно ж только началось. Недели еще не прошло с того самого, несостоявшегося царского пира.
— Что там расследовать, — махнул Радожский рукой. — Димитриев рассказал, что знал, другие тоже. Все-то понятно… странный заговор. Обиженных.
Он все-таки присел.
— И главное, каждый в нем мнил себя самым обиженным. Проклятая царевна всех собрала, столкнула лбами… если бы получилось, не стало бы Беловодья.
Город жил.
Стася точно знала. Она уже дважды выбиралась, желая убедиться, что все именно так, как и прежде. Убедилась. Кипела ярмарка, что жизнью, что слухами. Скользили корабли по глади озерной, будто бы и не отступала она. Плясал дрессированный медведь под скоморошью дудку.
Разве что храм преобразился, да и то Стася, сколь ни силилась, так и не поняла, в чем дело.
— Димитриева-младшая вчера отошла, а матушка её еще тогда. Слишком уж с темною силой связаны они были, вот, как заклятье рухнуло, так по ним и ударило. Примороченных будут лечить, кого можно… если нет, то по монастырям отправят. Тех, кто клятву добровольно принес, казнят… да им все одно. Димитриевы как пали, так и клятва сработала, там казнь — это даже милосердно.