Дошли до нас слухи о выступлении Корнилова. И я, как человек горячий, среди солдат вел пропаганду против большевизма за Корнилова. И когда большевизм стал побеждать, когда было восстание в октябре и когда большевизм пришел к власти, мне товарищи солдаты наши напомнили, что вот вы защищали Корнилова, а теперь оказалось, что он-то изменник, значит, и вы изменник. Меня хотели назначить кашеваром. Об этом мне стало известно, и командир полка дал мне фиктивную командировку в декабре 1917 года в Одессу за покупкой лошадей. Конечно, никаких лошадей я не должен был покупать. Мне дали только документы, и я приехал в Яссы. А прослышал я, что в Яссах генерал Щербачев организует офицерство для борьбы против большевиков. И я в эту организацию сразу и вступил. Сначала мы жили в общежитии в Яссах, а потом переехали на станцию Скентея верстах в 30 от Ясс. Там нас собралось около полутора тысяч офицеров, и в Кишиневе столько же примерно. Но когда пришло время выступать в поход, то полковник Дроздовский объявил: «Господа офицеры, то количество, которое мы захотели набрать, нам не удалось набрать. (Они мечтали собрать тысяч десять, но было всего тысячи три.) Я лично иду в поход, а господ офицеров освобождаю от данного слова и приглашаю только добровольцев». Нас осталось тысячи полторы, остальные разъехались по домам. А полторы тысячи ушли в поход на Дон. И во время похода мы услышали о Ледяном походе Корнилова по Кубани. Я в это время уже был на броневом автомобиле как простой пулеметчик. Было человек около ста солдат на весь отряд, а остальные все офицеры.
И вот должен отметить интересное явление, о котором историки почему-то забывают сказать. Что в Добровольческой армии офицеры были только исключительно младшего состава - прапорщики, подпоручики, поручики. Если встречались штабс-капитаны, то это уже были единицы. Капитанов еще меньше и штаб-офицеров совсем мало. Но части Добровольческой армии состояли исключительно из офицеров, в то время как у Колчака там было совершенно противоположное явление - там все части состояли из солдатской массы сибиряков, а офицерского состава не было. И там унтер-офицеры часто командовали даже батальонами. А у нас поручики стояли в рядах с винтовкой.
- А когда вы из России выехали?
- Когда я был в Дроздовском полку, в Крыму, в Таврии, я был начальником пулеметной команды, и мы на постое однажды остановились у одного крестьянина. Очень крепкого, с большой семьей - два сына женатых было, две дочери, и все они жили вместе, поэтому можете себе представить, что это была очень зажиточная семья. Он был человек, видимо, очень неглупый. Он спросил меня: «Скажите мне, пожалуйста, господин капитан, ну что несет ваше Белое движение нам, крестьянам?» Что я мог ему ответить? «Учредительное собрание». Он рассмеялся. «Неужели вы думаете, что при наличии тех обещаний, которые дают большевики, ваши обещания об Учредительном собрании могут кого-нибудь привлечь? Конечно, нет! За вами крестьянская масса никогда не пойдет, а пойдет за большевиками, потому что те обещают землю крестьянину сразу в руки, в собственность». Это были демагогические обещания, которым я в глубине души не верил, и так ему и сказал. «Да, вы не верите, и я не верю. Но масса-то этому верит». И он мне даже больше сказал: «Я ведь большевиков уже повидал, знаю, что такое большевизм. Большевизм - это вера, люди верят в это. Люди хотят справедливости, люди хотят правду. И они верят, что большевизм им эту правду и справедливость принесет». И слова этого крепкого крестьянина у меня до сих пор остались в памяти.
Примерно в 20-м году я получаю сведения, что мой брат в одном из боев был убит. Я поехал в Мелитополь, опоздал, он был похоронен за день до того, как я туда приехал, поставил только крест на его могилу. А потом, в ноябре месяце, мы эвакуировались. Эвакуация прошла очень хорошо, была масса пароходов, которые были согнаны отовсюду в такие порты, как Севастополь, Ялта, Керчь. Вот в эти три пункта Добровольческая армия и устремилась. Я уселся на пароход «Самара», и приехали мы в Галлиполи. В Галлиполи мы расположились лагерем, а я тут же перешел опять в броневой автомобильный дивизион, и жили мы в городе, в одной из разрушенных мечетей.
Мы жили мечтой, что не пройдет и года, как большевистская власть сама по себе развалится. Но я понимал несколько глубже природу большевизма и коммунизма, и я не верил. Но таких, как я, были единицы. Я не верил в то, что большевистская власть сама по себе развалится. А все, начиная с генерала Врангеля, в это верили. И один из офицеров выпустил интересную карикатуру: стоит рота дроздовцев, у всех седые длинные бороды до пояса, и перед строем стоит генерал Врангель с длинной бородой до колен седой, и говорит: «Терпите, орлы, еще год-два - и мы будем в России».