Полгода работал почти без прибыли: после оплаты аренды и «крыши» выходило долларов 300, из них я 100 долларов тратил на съем квартиры - там же, в Теплом стане. 150 долларов отсылал семье домой, а сам питался просроченными сосисками из своей палатки. А потом друзья объяснили мне, что я бедный оттого, что честный. Что можно покупать залежалый товар с просроченным сроком годности у оптовиков за треть цены. Оказывается, так почти все торговцы и делали. И я стал, за что каюсь до сих пор. Мыл позеленевшие сосиски и «Докторскую» в растворе кальцинированной соды, тем и зарабатывал.
В общем, к лету 1998 года стало у меня получаться по 1000 долларов в месяц. Огромные по тем временам деньжищи! Дочку смог на платный факультет в Нижнем пристроить. Жена уже собиралась ко мне приезжать на постоянку со вторым дитем, планировал ей вторую палатку арендовать.
А тут дефолт! Начинай все сначала! Ну, худо-бедно за два года восстановил свое положение, но в 2001 году случилась беда. Объявили мне азербайджанцы, управлявшие рынком, что палатку мою сносят под реконструкцию. Но можно внести 8000 долларов и получить точку в другой части рынка. 2000 долларов было своих, остальные назанимал. Думал, отобью за полгода-год. А азербайджанцы меня кинули. Ни денег, ни палатки. Сунулся к солнцевским, что крышевали этот рынок. А они говорят: давай еще 8000 долларов, отобьем мы твои деньги. А где их взять-то, деньги?
В общем, пришлось мне идти на рынок в тягачи, то есть в разнорабочие. Ну, подворовывал немного, долларов 600-800 получалось. А тут и цены за съем квартиры поднялись, стали с меня просить 400 долларов в месяц. И жена постоянно денег требует - на то, на се, привыкла уже к хорошей жизни. Ну, в общем, стал я пить понемногу. А через полгода помногу. На водку деньги нужны, ну и унес я однажды пласт мороженых окорочков. Заловили меня, побили сильно, и выкинули с рынка.
До этого для меня Москва была - мой рынок. Нигде почти и не был, с жизнью московской не сталкивался, если с ментами были проблемы, то азербайджанцы с рынка все улаживали, это тоже входило в плату.
А тут - пришлось в мир выходить. Помаялся я! В приемник-распределитель меня помещали, били несколько раз сильно. Пристроился я на Бибиревский рынок снова тягачом, да от водки силы уже не те, к тому же локтевой сустав мне выбили, не было больше сил таскать тяжести. Жена, конечно, не захотела меня знать. Дочка вышла замуж, даже на свадьбу не пригласили, через 3 месяца только об этом узнал.
Жизнь пошла наперекосяк. Устроился сторожем вот в этот гаражный кооператив на «Кантемировской», сижу тут четвертый год уже. Три года не пью, в Бога стал верить, но в церковь не хожу - стыдно. Вот здесь в будке Библию и читаю. Денег на еду хватает, мужики из гаражей, если что, одежду принесут, книжки опять же. В Москву почти не выхожу. Купил себе специально школьные учебники по химии, думаю, с годик оклемаюсь тут и вернусь в Дзержинск, хочу учителем химии в школу пойти.
Только жена сказала, чтобы я не возвращался, не хочет пускать меня в квартиру. Я могу, конечно, в школе жить, я ко всему привык. Надо только в себя прийти. Долг-то я не отдал тогда, рано мне еще раскрываться, пусть все быльем порастет.
Наталья Стеценко, 27 лет. Город Ласпи, Крым, Украина
Вы спрашиваете, почему однажды я решила, что надо ехать в Москву? Сама не знаю. Обстоятельства. Вот в нашем маленьком городе зарплату платить перестали. Просто взяли и разогнали нашу малярную контору, в которой мы работали после училища. Разогнали, значит, бригаду, начальник сказал: «Гитлер капут, невыгодно. Боле не треба. Заказов больших нет, а малые себе сами ищите». Искать было трудно, люди у нас становились все более и более неплатежеспособными. Почему? Да потому, что в конце девяностых и после денег в городе не было совсем. Все пошло псу под хвост. Бетонный завод - и тот остановился.
Завод был государственный, потом его купил магнат Пасюк. Это не фамилия, это прозвище, так его у нас называли. Что он сделал сразу, как завод купил? Зарплаты урезал. Стал платить намного меньше, чем было при Советах. Люди работают даром, а он гребет сверхприбыли. Вот и весь капитализм. В городе началась нищета. У нас там со столбов электропередачи все щитки посвинчивали. Все в скупку снесли. Короче, идешь по городу, в каждой помойке кто-нибудь роется, а из каждого столба провода торчат. Напряжение сами знаете, какое, адское, не то что в розетке. Когда детей рядом видишь, за них страшно. И крышки с люков тоже поснимали. Опять же мы детям говорили: идешь - по сторонам не смотри, смотри под ноги, а то в колодец упадешь, ноги переломаешь. Вот тогда народ постепенно в Москву потянулся. Многие уехали, не только маляры, конечно. Вначале ездили фруктами торговать. И все привозили или присылали деньги - без денег из Москвы никто не возвращался. Нам это очень понравилось. Пока батя материл Пасюка, наша мама поняла, что в Москве можно заработать. Ну что ж? Не растерялась. По осени набрала на пустырях и на задворках ящиков, какие покрепче, рассовала по ним виноград, абрикосы, еще что-то - и в поезд. Там мы ей помогали в поезд загрузиться, а тут она сама. Сейчас представить не может, как такую тяжесть таскала. Но когда такое отчаянье, и денег нет совсем, еще не то сделаешь. Со второго или третьего раза я с ней стала ездить, помогать. Что ж, торговали.