Он похлопал девушку по плечу, когда она вышла из аудитории, и улыбался во всю ширь своей пасти, аж десны оголил. Саша только закатила глаза.
– Пожалуйста.
Следом ее догнал Гена и тащил за собой Золотова.
– Отлично сработано, ребят.
Золотов улыбался расслабленно, явно не понимал, к кому попал. И с кем. Сафронов положил руку Саше на плечо, но она ее скинула и посмотрела на впереди идущих подруг. Лужин с Петровским окружили Тоню – она тоже решила писать у Альбы. Катя разговаривала по телефону, идя поодаль.
– Рыжая, погнали с нами чилить.
Голос Сафронова звучал соблазнительно, но вид пугал. Он был так тощ и бледен, что Саша иногда боялась, что парень просто упадет в обморок от недостатка сил. В теле остались лишь кожа да кости, энергию вырабатывать было нечему, но Сафронов держался на ногах странным образом и даже активничал.
– Лучше с этим отпетым не связывайся, – Саша предупреждала Золотова вполне серьезно.
Один вид Сафронова наводил на мысли. За таким не хотелось повторять. Золотов поднял бровь, но не успел ответить.
– Да че ты переживаешь? Расслабиться тебе надо, – Гена ничуть не обижался.
Она ему тоже все в лицо говорила, за что получала похвалу. У них были максимально честные отношения.
– Пятница-развратница. Тусняк лайтовый намечается. Пошли. Полозкову твою послушаем. У меня патефон есть.
Саша усмехнулась. Как-то сама ему проговорилась. Декламировала стихи поэтессы. Сафронов ей даже подарил пластинку с альбомом Полозковой, настоящий винил, которую ей не на чем было слушать.
– Этим меня не заманишь, – девушка изобразила твердость.
– А тройничком? – Сафронов натянул уголок губ на правую щеку и показал желтый полуоскал.
Золотов нахмурился. Саша остановилась и быстро переводила потерянный взгляд с одного на другого.
– Что? – слетело с губ. – Что это?
– Ну, ты целка, Фомина.
Теперь оба парня рассмеялись.
– Ты офигел?! – до нее, наконец, дошло.
Девушка вытаращила глаза – оттуда посыпался стыд и злость. На Золотова ей смотреть было неловко, поэтому она впилась в ухмылку Сафронова. Тот невозмутимо вскинул брови.
– А че? Вы ребята симпатичные. Я вас обоих так удовлетворю, реально будете high[6], – парень вытянул шею, чтобы через Сашу посмотреть на Золотова. – Ты как к групповухам относишься?
Саша бесилась на то, что ее ставили в эту неловкую ситуацию помимо воли. Еще и при всех однокурсниках. Они шли тесной толпой по коридору к выходу. Студенты вокруг все прекрасно слышали. Тоня, Катя, Лужин и Петровский обернулись разом.
– Вообще нормально, но не в таком составе, – ответил Золотов без спеси или смущения, как будто они обсуждали поход в кино.
– А че? Сашка не понравилась? – Сафронов глянул на девушку. – Ты не смотри, что она такая… дощатая. Там, под этим, все есть. Нормально.
Он оттянул ей низ кофты и приподнял до пупка. Саша с силой хлестанула его по руке. Гена зашипел от боли и обхватил побитую кисть другой. Ее еще смущение не отпустило, а возмущение уже накрыло по самую макушку. Она опять просто тяжело дышала не в силах что-либо внятное произнести и качала головой в стороны, словно набирала мощности для взрыва.
– Я видел, – Золотов усмехнулся и заставил ее закипеть. Только свистка не хватало. Ярость выходила почти беззвучно.
– Не, ну, если тебя бабы ваще не интересуют, на крайняк, можем и дуэтом. Но поверь, с Сашкой будет веселее. Мы ей там чакры раскроем, как надо…
Кто-то из прохожих засмеялся.
– Хватит! – наконец, Саша высвободила гнев и резко дернула руками вниз. Зажмурилась, пытаясь мыслить здраво, чтобы не опозорить себя еще сильнее, хотя кулаки так и чесались накинуться на Сафронова, выбить эту дурь, отомстить за себя. – Я свои чакры абы кому раскрывать не позволю!
– Вишь, какая бойкая, – игнорируя Сашино бешенство, Сафронов подмигивал Золотову.
Тот помотал головой.
– Спасибо за предложение. Я соло.
– Ай, ты, красава, – Сафронов дал Золотову пять и пропел как будто всем известную песню, которую на самом деле сочинял на ходу. – Никто и никогда не любил меня так, как моя рука…
Золотов прикрыл глаза ладонью – изображал стеснение. Парни ушли вперед.
– Гена, дебил, какой срам! – крикнула им вслед Саша.
Она намеренно осталась на месте. Ждала, когда жар спадет. Лоб уже покрылся испариной. И в пальцах кололо от досады.
– Пиши, если передумаешь, мурзик, – Сафронов даже не обернулся, просто вскинул руку вверх – попрощался.