Черный как ночь Шалун – прежний кот владельцев Большого Дома – гроза и беспощадный истребитель мышиного племени, в самом конце осени прошел свой последний путь по Мосту Радуги, навеки упокоившись под старой развесистой яблоней в саду у дома. В день его ухода мыши, наконец, вздохнули свободно. Некому больше стеречь их в кладовке, некому внезапно прыгать из засады, наводя ужас на все серое мохнатое поголовье. По правде сказать, в последние месяцы Шалун сильно сдал. Охотился он значительно реже, а за несколько дней до ухода, и вовсе перестал заходить в кладовку, а лишь тихо лежал за печкой, будто прячась от хозяев, чувствуя вину за собственную слабость и бесполезность. Молочница лишь тихо вздыхала по этому поводу, молча пододвигая осунувшемуся и сильно исхудавшему коту то миску с молоком, то блюдце со сливками, а то и кусочек мясца. Но всему приходит конец. Шалун, пролежав за печкой несколько дней, однажды ночью, поднялся, тихо мякнул, остановившись на пороге, и черной тенью юркнул в небольшое отверстие в двери, проделанное Хозяином специально для котов. Этот глухой, хриплый мяв был последним его "Прощай" Дому, которому он отдал двенадцать лет своей долгой кошачьей жизни. Он ушел, а на следующее утро Хозяин нашел уже бездыханное черное тело в саду, где и предал его земле.
Для мышей исчезновение главного врага стало приятным сюрпризом. Не то чтобы они совсем не грустили о случившемся, но все же радость внезапного обретения свободы и избавления от извечного мышиного страха перевешивали печаль. По этому поводу был даже устроен небольшой праздник из украденных в кладовке вкусностей. Молодежь угощалась, пела и плясала, весело отмечая избавление от страшной угрозы. Однако мышиные старожилы были настроены не так оптимистично.
– Не торопитесь праздновать! – бурчал Гого – старый почтенный Мыш. – Люди никогда не смирятся с нашим присутствием в доме. Очень скоро они найдут другого кота, и все начнется по новой. Так всегда было. – Гого уверенно покачивал головой, доедая очередную хлебную корочку – одно из любимейших своих лакомств.
Но молодые мышки не слушали старика. Они были юны, жизнь наконец-то повернулась к ним своим самым красивым боком, так почему бы и не отпраздновать это чудесное событие. Да и откуда старому Мышу знать про то, как было? Шалун вот был всегда. Сколько себя помнили мышки. И их родители, и родители их родителей. Мышиный век недолог. Максимум два-три года, а в большинстве случаев и того меньше. Так чего же грустить? Надо радоваться жизни и не думать, как оно будет дальше!
Поэтому появление Бандита в доме серое племя сначала восприняло как катастрофу. Впрочем, маленький беспомощный котенок никакой серьезной угрозы не представлял ввиду своего юного возраста и младенческой беспомощности. Крохотный двухмесячный Бандит большую часть времени проводил либо в большой плетеной корзине, куда его определила Молочница, либо в небольшом, отгороженном у печки, закутке. Вернее поначалу он и Бандитом то не был. Женщине пришлось перебрать несколько кличек, пока для рыжего котенка нашлось подходящее имя. Ни простые Пушок, Кузя, Мурзик, ни даже какой-то совершенно непонятный Пьеро к новому жильцу Большого Дома так и не пристали. Котенок категорически отказывался откликаться на предложенные хозяйкой имена, демонстративно игнорируя и Барсика, и Шуршика, и еще с десяток разнообразных кошачьих кличек.
И вот однажды утром, когда семейство Хозяина завтракало на кухне, а мыши с нетерпением ожидали, окончания трапезы, чтобы рискнуть и угостится жирненькими душистыми сливками, только что собранными Молочницей со свежего молока, и крошками рассыпанными по полу, мужчина вдруг поднял голову, усмехнулся, отложил ложку, и сказал, кивнув головой в сторону расставленных на скамье кринок:
– Глянь оно на цього героя. Менш моєї долоні, а вже злодій.
Молочница тоже обернулась и тут же рассмеялась, всплеснув руками:
– Ах ты ж бандит! Ну бандит, тай годі! Ну, куди? Куди ти лізешь, шалене створіння?! От же ж невгамовний!
А рыжий котенок, совершенно не обращая внимания на то, что его воровские намерения обнаружены хозяевами, продолжал осторожно передвигаться между чудесно пахнущих свежим молоком кринок, примериваясь на какую из них удобнее запрыгнуть.
Наконец, остановив свой выбор на высоком пузатом кувшине с широким горлом, кот припал к лавке и смешно оттопырив попу, слегка повилял крохотным хвостишкой, примеряясь, и прыгнул. Нет, если бы он был старше, умнее и ловчее, подобный эксперимент, возможно, и завершился бы удачно. Но котенок был мал, неопытен и почти не контролировал собственное тело. Его прыжок был хорош, высок и довольно точен, за исключением одной маленькой детали. Взвившийся в прыжке кот не рассчитал ширину горлышка кувшина и, вместо того чтобы задержаться на краю посудины, он, царапнув по глиняным краям выставленными но увы бесполезными коготками, со всего маху плюхнулся прямо в молоко.