Седовласый, весь сморщившись, подошел к зеркалу, запустил в него руку по плечо и чем-то щелкнул. Зеркало замолчало.
– Так, – сказал седовласый. – Вопрос о вашей группе мы тоже решим на совете. А вы… – По лицу его было видно, что он забыл имя-отчество Корнеева, – вы пока воздержитесь… э… от посещения музея.
С этими словами он вышел из комнаты. Через дверь.
– Добились своего, – сказал Корнеев сквозь зубы, глядя на Модеста Матвеевича.
– Разбазаривать не дам, – коротко ответил тот, засовывая во внутренний карман записную книжку.
– Разбазаривать! – сказал Корнеев. – Плевать вам на все это. Вас отчетность беспокоит. Лишнюю графу вводить неохота.
– Вы это прекратите, – сказал непреклонный Модест Матвеевич. – Мы еще назначим комиссию и посмотрим, не повреждена ли реликвия…
– Инвентарный номер одиннадцать двадцать три, – вполголоса добавил Роман.
– В таком вот аксепте, – величественно произнес Модест Матвеевич, повернулся и увидел меня. – А вы что здесь делаете? – осведомился он. – Почему это вы здесь спите?
– Я… – начал я.
– Вы спали на диване, – провозгласил ледяным тоном Модест, сверля меня взглядом контрразведчика. – Вам известно, что это прибор?
– Нет, – сказал я. – То есть теперь известно, конечно.
– Модест Матвеевич! – воскликнул горбоносый Роман. – Это же наш новый программист, Саша Привалов!
– А почему он здесь спит? Почему не в общежитии?
– Он еще не зачислен, – сказал Роман, обнимая меня за талию.
– Тем более!
– Значит, пусть спит на улице? – злобно спросил Корнеев.
– Вы это прекратите, – сказал Модест. – Есть общежитие, есть гостиница, а здесь музей, госучреждение. Если все будут спать в музеях… Вы откуда?
– Из Ленинграда, – сказал я мрачно.
– Вот если я приеду в Ленинград и пойду спать в Эрмитаж?
– Пожалуйста, – сказал я, пожимая плечами.
Роман все держал меня за талию.
– Модест Матвеевич, вы совершенно правы, непорядок, но сегодня он будет ночевать у меня.
– Это другое дело. Это пожалуйста, – великодушно разрешил Модест. Он хозяйским взглядом окинул комнату, увидел отпечатки на потолке и сразу же посмотрел на мои ноги. К счастью, я был босиком. – В таком вот аксепте, – сказал он, поправил рухлядь на вешалке и вышел.
– Д-дубина, – выдавил из себя Корнеев. – Пень. – Он сел на диван и взялся за голову. – Ну их всех к черту. Сегодня же ночью опять утащу.
– Спокойно, – ласково сказал Роман. – Ничего страшного. Нам просто немножко не повезло. Ты заметил, какой это Янус?
– Ну? – сказал Корнеев безнадежно.
– Это же А-Янус.
Корнеев поднял голову.
– И какая разница?
– Огромная, – сказал Роман и подмигнул. – Потому что У-Янус улетел в Москву. И в частности – по поводу этого дивана. Понял, расхититель музейных ценностей?
– Слушай, ты меня спасаешь, – сказал Корнеев, и я впервые увидел, как он улыбается.
– Дело в том, Саша, – сказал Роман, обращаясь ко мне, – что у нас идеальный директор. Он один в двух лицах. Есть А-Янус Полуэктович и У-Янус Полуэктович. У-Янус – это крупный ученый международного класса. Что же касается А-Януса, то это довольно обыкновенный администратор.
– Близнецы? – осторожно спросил я.
– Да нет, это один и тот же человек. Только он один в двух лицах.
– Ясно, – сказал я и стал надевать ботинки.
– Ничего, Саша, скоро все узнаешь, – сказал Роман ободряюще.
Я поднял голову.
– То есть?
– Нам нужен программист, – проникновенно сказал Роман.
– Мне очень нужен программист, – сказал Корнеев, оживляясь.
– Всем нужен программист, – сказал я, возвращаясь к ботинкам. – И прошу без гипноза и всяких там заколдованных мест.
– Он уже догадывается, – сказал Роман.
Корнеев хотел что-то сказать, но за окном грянули крики.
– Это не наш пятак! – кричал Модест.
– А чей же это пятак?
– Я не знаю, чей это пятак! Это не мое дело! Это ваше дело – ловить фальшивомонетчиков, товарищ сержант!..
– Пятак изъят у некоего Привалова, каковой проживает здесь у вас, в Изнакурноже!..
– Ах, у Привалова? Я сразу подумал, что он ворюга!
Укоризненный голос А-Януса произнес:
– Ну-ну, Модест Матвеевич!..
– Нет, извините, Янус Полуэктович! Этого нельзя так оставить! Товарищ сержант, пройдемте!.. Он в доме… Янус Полуэктович, встаньте у окна, чтобы он не выскочил! Я докажу! Я не позволю бросать тень на товарища Горыныч!..
У меня нехорошо похолодело внутри. Но Роман уже оценил положение. Он схватил с вешалки засаленный картуз и нахлобучил мне на уши.
Я исчез.
Это было очень странное ощущение. Все осталось на месте, все, кроме меня. Но Роман не дал мне насытиться новыми переживаниями.