В случае ядерной атаки Озёрск был в первой пятёрке целей… так что, как-нибудь и без марксизма вымрем — так мы думали. Да и не только мы, но и те, кто повыше. Иначе как объяснить тот факт, что в МИФИ-1 не было военной кафедры.
— Вы, пацаны, в третьей мировой войне дольше пятнадцати минут не проживёте. Какая вам ещё «военка»? Случись чего — будете спокойно сидеть в цехах и ждать прилёта ракет, — как-то заявил нам зав. кафедрой физики.
Между прочим, заведующий кафедрой марксизма-ленинизма был прекрасный умный и весёлый дядька Яровой. Без этой, знаете, искры фанатизма… и все его любили, и много где он нас прикрывал, и спасибо ему огромное за то, что с ним можно было тет-а-тет «антисоветские» сомнения и вопросы обсудить.
Ну, а философию мы все поголовно сдали, если я правильно помню. Проскочили, так сказать, в общем потоке.
И на этом марксизм-ленинизм наконец-то перестал мелькать в расписаниях и сказал нам:
— Ite. Messa est.
Работал на многострадальной кафедре физики некий человек по прозвищу Сталинский Красный Сокол в должности заведующего лабораторией. Ничего плохого Кот о нём не скажет, ибо сталкивался с ним редко… зато много и плодотворно общался с одним аспирантом, у которого крыша периодически съезжала набекрень.
Классически — в основном по поздней весне и ранней осени.
Ну, представьте себе: понедельник, вечер (глубокий, между прочим… 22–00…) Через полчаса Коту надо вытуривать из своей лаборатории студентов-вечерников, обесточить всё подряд, переодеться, сдать ключи на вахту и топать домой, благо, что в институте он парится с восьми часов утра. Идти Коту — не ближний свет — минут сорок. Итого, к полуночи, глядишь, и доберёшься…
Вдруг заходит кудрявый, слегка толстеющий Пётр и, блестя очками в тонкой позолоченной оправе, предлагает Коту выпить спирта… посидеть, так сказать, поболтать о том, о сём. О природе, погоде, фотонах-мезонах… башмаках и сургуче, королях и капусте… а также выплеснуть наболевшее об этом «чудаке на букву „М“» и последней сволочи — непосредственном начальнике Петра товарище Красном Соколе.
Кот отнекивается, намекает на усталость, отмахивается лапами, ссылается на головную боль, особенно напирая на то, что через пару дней он должен сдавать госэкзамены по марксистско-ленинской философии… да и вставать Коту надо в шесть утра. В общем, совершает разнообразные увещевания, более приличествующие даме, которая ночью отбивается от домогательств воспылавшего супруга.
— Фигня всё это! — хладнокровно отвечает Пётр с высоты своего роста и достаёт из кармана захватанную руками бутылку и не менее мутный столовский стакан, к верхнему ободку которого присохли волокна абрикоса от обеденного компота. — Ленинизм — это тривиально. Вместе с марксизмом. Я тебе сейчас в два счёта всё объясню, и ты всё на «отлично» сдашь. Понял?!
Это самое «ПОНЯЛ?!» Пётр всегда произносил с таким напором и таким зверским тоном, что просто смертельно пугал несведущих собеседников. Кот не относит себя к числу существ с нервами — стальными канатами, поэтому он тоже вздрагивал и полагал себя на волю Божью… авось, как-нибудь обойдётся.
Пётр берёт листок бумаги и рисует на нём круг. Некоторое время он сосредоточенно смотрит на него и глубокомысленно говорит:
— Слушай, а что я буду корячиться — кандидатскую писать, время даром терять? Я думаю, мне надо творить сразу — докторскую… а через пару лет пойду баллотироваться в академики.
— Конечно-конечно! — преувеличенно горячо отвечает Кот, косясь взглядом на дверь.
— Ладно, я ректору об этом скажу… он же меня, как сына родного… Вот. Значит — смотри сюда, понял?!
И Пётр аккуратно, почти любовно делит круг пополам, глубокомысленно восклицая:
— Марсизм-ленинизм, это, блин, понимаешь…
Тут он надолго умолкает, глядя на чертёж.
Кот благоговейно помалкивает, стараясь потихоньку и незаметно переместиться к двери, не поворачиваясь к Петру спиной.
— Впрочем, всё это сущеглупие! — внезапно с жаром говорит Пётр и комкает листок. — Ты же умный мужик! Ты же всё это и без меня знаешь! И хрена ли я тут перед тобой распинаюсь?! Ты же меня за пояс заткнёшь, понял?! Как щенка!!! Как будто я сопляк какой-нибудь!!! В навоз просто втопчешь!!! И не жаль меня, не жаль!!!
Кот мысленно прощается с жизнью.
Лоб Петра блестит, очки сверкают…
На Котово счастье в дверь просовывается унылая студенческая голова и что-то мямлит ни на кого не глядя. Кот пятится, прижав лапы к груди и божась и клянясь чем попало, что вот, уже… пора… лучше завтра… и выпроваживает Петра из лаборатории.