ХЭЛЕН. Тогда почему ты лжешь?
АННИ. Только потому, что мне запрещается иметь поклонников.
ХЭЛЕН. Разве я это говорила?
АННИ. Я говорю это! Я!
ХЭЛЕН. Значит, ты и отвечаешь сама себе… И — решай… тоже… сама. (Уходит).
Музыка. АННИ одна. Она вслух сочиняет письмо ДЖОНУ.
АННИ. Дорогой Джон! Джон — самый, самый дорогой! Приходи! Я прощу тебя присоединиться к нам в воскресенье — мы собираемся смотреть новый дом… И Хэлен будет счастлива, если ты придёшь. Иначе я… задушу ее! Что-нибудь ты можешь понять? Я сама уже ничего не понимаю, — я только знаю — вспомню хоть на миг, и жить не хочется… Вру, вру — хочется! Джон… Прошлое наваливается, как гора…
Он стоит сзади, держит в руках пальто Анни.
ДЖОН. Эй!
АННИ. А ты так еще молод, чтобы понимать, что оно есть — прошлое…
ДЖОН. Прошлое — это недвижимость… И все-таки добро пожаловать в наш двадцатой век! Смотрите — здесь все ново!..
АННИ. Здесь все старо, как… мир. Я думала, что решила проблему из проблем — нашла смысл жизни в ней, в Хэлен, а теперь получается, что Хэлен и стала проблемой из проблем.
ДЖОН. Есть ответ на все проблемы — это я! Но меня никто не слышит!
АННИ и ДЖОН пересекают сцену, направляясь туда, где развешаны бельевые веревки. Здесь их ждут доктор ЭД и ХЭЛЕН. Сцена совершенно пуста, лишь сломанный стул у одной из кулис.
ЭД. Видите, сколько простора… Не обращайте внимания на некоторую затхлость — дом пустовал год, но из него можно сделать дворец!
ХЭЛЕН. Какой божественный аромат… Это сосны?
ЭД. Сосны. Пойдем.
ХЭЛЕН. Сосны… Сколько божества…
ЭД. Конечно, нужно подкрасить кое-где, но что мне особенно нравится: много места. Столько свободы.
ДЖОН. Даже слишком. Можно запускать воздушного змея под этими кронами.
ЭД. А там, наверху, чудесная спаленка с балконом.
ДЖОН. Я способен сотворить с этим домом чудеса. Дайте мне его, и никто не узнает потом — я превращу его в сказку. Да, да, между прочими я очень умелый.
ХЭЛЕН. Пойдемте! (Доктору). Я хочу на тот балкон.
Они уходят.
АННИ (ДЖОНУ). Я постарела лет на одиннадцать.
ДЖОН. А я чувствую себя просто-таки младенцем, до такой степени мне необходима материнская ласка, забота, внимание… Иначе я погибну.
АННИ. Ты меня совсем не знаешь.
ДЖОН. Уверен — ты потрясающая мать.
АННИ. Мать — это не жена… Я отвратительная, властолюбивая, подозрительная… Я никому не верю. Я до слепоты и глухоты ненавижу людей. Все они злобные твари… Сколько я себя помню — у меня болит сердце… Жжет и болит…
ДЖОН. Пусть так, но я не намерен с этим мириться! Я изменю тебя! Ты сама изменишься! И знаешь почему? От общения со мной! Ибо ты имеешь дело с самим совершенством! Я — безупречен! И потому я надеюсь на будущий потрясающий детский питомник в этом доме!
АННИ. Ты злой, порочный, безнравственный…
ДЖОН. Слишком.
АННИ. Если бы ты знал, как я хочу детей…
ДЖОН. А я для чего? Я — к вашим услугам! Берите!
АННИ. Ты — то есть, а времени — нет.
ДЖОН. Чего нет?
АННИ. Ты никак не поймешь, что она и я… Мы живем одну жизнь на двоих.
ДЖОН. Я предлагаю тебе разделить! И тебе жить свою, одну — единственную жизнь! Со мной!
АННИ. Я не могу оставить ее. Не могу.
ДЖОН. Я и не прощу об этом. Мы могли бы жить все вместе. Могли бы, если… АННИ. Мне нужно ее согласие.
ДЖОН. Так скажи ей.
АННИ. Ты… скажешь ей. Ты.
ДЖОН. Над этим следует серьезно подумать… (Садится на поломанный стул, тут же летит на пол, смеется, АННИ подходит, опускается на колени рядом).
АННИ. Мы вместе скажем ей. Вместе. Ты и я.
ДЖОН. Когда?
АННИ. Теперь же.
Входят ЭД и ХЭЛЕН.
ХЭЛЕН. У меня доброе предчувствие: это счастливый дом. Здесь нам будет хорошо. Если только ей он тоже нравится.
АННИ. Нравится. Я здесь, девочка.
ХЭЛЕН. Я думаю, мы можем его купить.
АННИ. Конечно, можем. (ЭДУ). Нам с Хэлен нужно поговорить.
ЭД. Конечно! Я пойду разведаю тут кое-что… (Уходит).
АННИ. Джон хочет тебе что-то сказать, детка!
ХЭЛЕН. Нет.