АННИ. Нам нужно оставить все это…
ДЖОН. Что — «все это»? Ты как ребенок, сколько тебе лет, ты говорила? Семь?
АННИ. Сто и семь. Мне стыдно быть… такой… Мне стыдно ощущать себя…
ДЖОН. Нормальной женщиной?..
АННИ. Я думаю только о себе, и мне это не нравится. Мне не нравится, что я становлюсь к ней все более равнодушной… Всякий раз я буквально физически натыкаюсь на нее, когда мне хочется быть с тобой? Понимаешь? А каждое мгновение с тобой — это счастье и покой…
ДЖОН. Но та ночь, когда Хэлен появилась на свет, вовсе не твоя ночь…
АННИ. Я разлучаюсь с ней — будто что-то теряю, постоянно вздрагиваю, какая-то слабость, боль, я ничего не понимаю, все смешалось…
ДЖОН стоит сзади, обнимает, притягивает ее к себе.
Я ужасно несчастна.
ДЖОН. Не из-за меня.
АННИ. Не из-за тебя… Завтра мне вставать чуть свет… Да — чуть свет!
ДЖОН отпускает ее, идет к кровати, обувается, ищет второй ботинок.
ДЖОН. Итак, потери сегодняшние: я лишился одного ботинка и одной девушки.
АННИ (решительно). Нам не следует больше встречаться. Мне с тобой. И… Хэлен с тобой. И… тебе с Хэлен. Вам не следует больше встречаться.
ДЖОН (в руках у него ботинок). Нам? Мне и Хэлен? Ты что, считаешь, что я прихожу в этот дом из-за нее?
АННИ. А ты в этом уверен?
ДЖОН. Провалиться мне на этом месте — ты меня ревнуешь! Ревнуешь! Ты…
АННИ (перебивает). Я? Что — я? У меня была светлая голова и светлая цель, пока не появился ты… Я была машиной, исправно работающей машиной, а что нужно машине? Во всяком случае — не ты!
ДЖОН. И как машина ты не отвечаешь всем требованиям.
АННИ. Отвечала! До тебя? И себе я нравилась куда больше! Джон, милый, прошу тебя, уходи!
ДЖОН. Ты именно это хочешь сейчас сказать? Именно эти слова?
АННИ. Да! Уходи!
ДЖОН. Ты увольняешь меня? Теперь, когда книга сделана, тебе еще больше необходим… редактор! Потому что взамен светлой головы мы имеем туманную голову…
АННИ. Иди!
ДЖОН. Но могу же я сначала надеть ботинок?! Ладно, будем прощаться навсегда! Милая моя старушка Бридджит?
АННИ. Меня зовут Мэйси!
ДЖОН. Нет, ты совсем не Мейси, ты святая Анна… (Набирает воздух, делает глубокий вдох). Ты не согласилась бы стать моей женой? А? Ты слышала, о чем я спросил?
АННИ. Да.
ДЖОН. Это ответ?
АННИ. Нет.
ДЖОН. Тогда — это ответ?
АННИ. Джон! Тебе двадцать шесть лет! Я даже для разговора об этом не гожусь! Пожалуйста, иди?
ДЖОН. Любовь… Ты когда-нибудь слышала о таком? На свете есть любовь…
АННИ. На свете — есть…
ДЖОН. И лишь любовь движет миром… Я ни о чём не могу думать — только о тебе! И спасибо тебе за это!
АННИ. Я не достойна… Я…
ДЖОН. Я! Я — хочу быть с тобой! Днями и ночами, в субботу и воскресенье, в дни рождения Маркса и Песталоцци!..
АННИ. Ты влюблен в беду…
ДЖОН. Господи, о чем ты?
АННИ. Ты влюблен в беду… В несчастье… Этот дом полон и того и другого…
Пауза.
Ты молод, легко поддаешься внушению. Взял и убедил себя — вот и весь секрет твоей безумной любви.
ДЖОН (после паузы). Что ты сейчас чувствуешь?
АННИ (искренно). Я не знаю. Правда — не знаю.
ДЖОН (нарочито грубо). Тогда, будьте любезны, потрудитесь не рассказывать мне, что чувствую я! Ну что — ты выходишь за меня замуж?
АННИ. Я не могу выйти замуж.
ДЖОН. Не торопитесь, ложитесь, пожалуйста, сейчас спать, подумайте во сне над моим потрясающим предложением. А я приду завтра.
АННИ. Нет.
ДЖОН. Точно к ужину. Со старым приятелем Питом.
АННИ. Нет.
ДЖОН. Жареные цыплята и ничего больше. Мы будем ровно в семь.
АННИ. Я уже замужем. За Хэлен!
ДЖОН. И вы счастливы в браке! Сколько планируется родить детишек? (Не дожидаясь ответа, да и вообще, чтобы больше не вести сейчас этого разговора, быстро выходит. Спускается по лестнице в темноте, подходит к стулу, берёт пиджак и гранки).
АННИ так и сидит неподвижно. Медленно опускает руку на живот. Свет останавливается на ней. И наплывают бодрые, веселые мужские голоса.