постоянно не хватало какого-то ингредиента. Тогда он как раз переехал на работу в Туринск,
и Степан Михайлович с отцом Филиппа ему очень помогли. Но затем, когда стало ясно, что
папа не сможет повторить формулу 28jx, по крайней мере в ближайшее время, их дружба
дала трещину. Папа считал, что на базе уже полученного вещества необходимо создать смесь
противоположного заряда – укрепляющую бумагу. Всю жизнь он мечтал настолько
усовершенствовать бумагу, чтобы книги существовали вечно, и решение проблемы виделось
ему как раз в 28jx. Отец Филиппа, напротив, понимал высокую ценность уже имеющегося
изобретения, считал вещество мощным оружием, и поэтому уговаривал папу продолжить
эксперименты за рубежом. То был конец 80-х. Степан Михайлович просто не лез в научные
споры и занимался хозяйственной работой. Но, возможно, если бы он как-то примирил и
успокоил двух разгорячившихся друзей, все не закончилось бы так трагически. Папа был
патриотом до мозга костей, он и в мыслях не мог допустить, что 28jx, особенно учитывая
сопряженную с ним опасность, попадет в руки правительства другой страны. Его
идеологические споры с более прагматично мыслящим отцом Филиппа становились все
ожесточеннее. Затем, насколько я понимаю, получив выгодное предложение заграницей,
отец Филиппа выкрал 28jx и эмигрировал. Папа, оставшись без цели в жизни, вскоре погиб,
Степан Михайлович тоже сильно пострадал. А что произошло дальше с 28jx, я могу только
догадываться. Полагаю, Филипп после смерти своего отца продолжил его опыты, возможно,
секретную работу на правительство какого-то иностранного государства, связанную с
расшифровкой формулы вещества. Удалось ли ему создать аналог – неизвестно. Была ли та
пробирка, которую выкрала у него Адель, единственным оставшимся образцом 28jx, тоже не
ясно. Но когда Филипп снова появился в городе, и произошел этот случай с распадом бумаги
в книжном магазине, я понял, что необходимо срочно действовать. Сперва, он, по-видимому,
собирался избавиться от всех оставшихся свидетелей той давней истории: от Адель, Степана
Михайловича, Сысоя и меня. И, возможно, в Вышнем был реализован первый этап
широкомасштабной операции по уничтожению всех книг России, и этого, между прочим, не
так сложно добиться. Я придерживаюсь взгляда, что литература является неотъемлемой
частью жизнедеятельности нашей страны, и если ее изъять, могут произойти непоправимые
трансформации. При этом экономически и идеологически в России высоким статусом
неизменно пользуются именно книги, а литература, публикуемая в Интернете, тягаться с
ними пока не может. Так вот, предположив, что все книги будут уничтожены, и параллельно
с этим начнется активная пропаганда западных ценностей или поставка на отечественный
рынок с Запада суррогатных товаров, мы буквально получаем новую лоботомированную
Россию – Россию-зомби, страну, абсолютно подчиненную другой державе. В связи с этим я
решил спасти хоть какой-то процент книг, и даже если все эти подозрения не оправданы,
страховка в любом случае не помешает. Этой идеей увлеклись мои московские, питерские и
тверские студенты, и так началась эпопея с сожженными библиотеками. Молодежь все-таки
испытывает непростительную слабость к эффектным жестам…
- Но ведь все ваши книги уничтожены, - напоминаешь ты.
- Дудки! – с азартом восклицает Никита. – Прямо на наших с вами глазах произошло
научное открытие, своего рода чудо. Вы ведь наверняка заметили, что пострадали не все
книги?
- Вещества не хватило? – предполагаешь ты.
- Содержимого такой пробирки, как вы описали, хватит на то, чтобы уничтожить все
книги в библиотеке Конгресса США, а это, напомню, самое большое книгохранилище мира!
Как я понимаю, все дело в отпечатках пальцев и ладоней. Я ползал там на пепелище и
смотрел, какие именно книги уцелели, ведь все они были расположены в строгом порядке.
Например, некоторые романы Толстого уцелели, другие – испепелились, то же самое с
книгами Достоевского, Пушкина, Гоголя… Какие-то выдержали атаку 28jx, остальные –
распались. Я обратил внимание, что все уцелевшие книги имеют очень неопрятный вид. Их
много читали! Иные страницы внутри них тоже исчезли, а другие куски, наоборот,
145
сохранились. Я совершенно уверен, что принцип этого, с позволения сказать, естественного
отбора плотно связан с реакцией читателя на текст произведения. Я помню эти уцелевшие