от этого видения. Тошнит от чужого счастья и уюта. Ты еле-еле добираешься до офисного
здания, в котором служишь курьером-переростком, и неприветливое начальство сообщает,
что на сегодня никаких заданий нет и точно не появится, добавив с горяча – сегодня чистое
6
безумие покидать насиженное место. Даже охранник ночевал здесь, пошла вторая смена, и
он, разбуженный, явно не рад тебя видеть. Бито. Ты снова на морозной улице.
Мучительно не хочется возвращаться домой. Ты вязнешь в сугробах тротуара, жмешься
к стенам отстраненных домов, из глаз что-то льется. Открываешь дверь первого попавшегося
кафе, которое на удачу работает, и, шмыгая носом, подходишь к барной стойке. Здесь тоже
все сонные: бармен и еще один посетитель.
- Чая, - говоришь ты.
- Доброе утро, - отвечает бармен.
- Здрасте, - подыгрываешь ты.
- Садитесь, сейчас принесу.
Ты выбираешь место около окна и втискиваешься в пластмассовое креслице, не сняв
пальто. Ты не будешь раздеваться, чтобы не утерять оставшееся тепло и опять не мучиться
судорогами. К счастью, батареи в кафе работают. Ты закрываешь глаза. Из-за нахлобученной
шапки, шарфа с уродливой изморозью в области носа и бесформенной, бесцветной одежды
другой посетитель не может определить твой пол. На секунду он отрывает глаза от газеты и,
не найдя достойного собеседника, лениво продолжает читать.
Бармен приносит чай в потрескавшейся, вокзальной чашке, – это дешевое заведение, – и
сует под блюдце счет, будто сразу хочет от тебя избавиться, мол, не задерживайся, не погань
вид. Ты безмолвствуешь. Ты не хочешь разговаривать.
- Может быть, соли? – спрашивает другой посетитель и добродушно, не двигаясь с места,
протягивает тебе солонку.
Между вами четыре столика.
Ты отрицательно качаешь головой, и другой посетитель отстает. Зачем тебе соль?
- Это ведь не портовый город, - решаешь про себя, думаешь, это уместное замечание.
Пьешь чай с химическим привкусом. Вспоминаешь о сигаретах, но на них денег уже не
хватит. У тебя нет друзей в этом городе, ты здесь недавно. Ты из городка поменьше, а через
месяц, наверное, переберешься в город еще больше. Ты никогда не решаешься сделать что-
нибудь не пунктирное, сразу перепрыгнуть через несколько остановок – в твоей жизни
стоянок даже больше, чем мест назначений. Во всех городах ты устраиваешься на фирмы
курьером и развозишь чужое дерьмо, которое разнится только весом и размером. Ты редко
задумываешься; внутренним движком, дающим частые сбои, тебе служат физические
ощущения. Самые примитивные ощущения: холод, вообще разные температуры, неуют.
Иногда ты начинаешь лучше соображать, если ударяешься током, но случается такое очень
редко, да и заряда надолго не хватает.
Ты. Именно ты. Речь идет именно о тебе, а не о персоне выдуманной, абстрактной. Как
поживает твой болевой порог? Я отлучился на некоторое время, но все идет, как надо: ты
медленно и верно продвигаешься к цели, пусть это и сопровождается пинками. Проблема в
том, что в идение представителей моей профессии ограничено законами тургесценции, но
лично мне это нисколько не мешает, а твоим мнением на этот счет никто даже
интересоваться не станет. Слежка ведется с необычного ракурса – изнутри. Таким образом,
на протяжении всего процесса нашего взаимодействия твой пол и возраст остаются для меня
неизвестными величинами. Это принципиальный момент, и он совершенно оправдывает
циничность и даже жестокость методов, которую можно приписать нашему профсоюзу.
Изнутри мы также видим все, окружающее вас.
Твой возраст меня не волнует, да будь ты хоть ребенком; подопечный может быть и
женщиной, и мужчиной – это не играет никакой роли. Полагаю, что принципы тургесценции
были введены для сохранения абсолютной объективности восприятия. Но это никому не
известно, мы можем только догадываться, и к тому же законы тургоры (как и прочие) были
установлены так давно, что синоним им – вечность. Итак, видя тебя изнутри со всеми твоими
генетическими пожитками, я уже не могу делать скидок на женскую слабость или, скажем,
на детскую беззащитность – ответственность устанавливается согласно внутреннему
состоянию, а не вашим социально-этическим и, мимоходом замечу, примитивным
7
ценностям. Поэтому, когда умирает ребенок, заболевает раком женщина или лишается
конечности мужчина в расцвете сил, это не производит на нас подавляющего впечатления –