Кажется, чего уж яснее? И все-таки чернь сомнения продолжает точить душу, не правда ли? Бог не может быть так беспощаден. Ведь перед каждым причащением мы обращаемся ко Христу со словами, которые написал для нас святой Василий Великий, а он не мог ошибиться: "Не хощеши бо, Владыко, создания Твоею руку погубити, ниже благоволиши о погибели человеческой, но хощеши всем спастися, и в разум истины прийти". Бог всем желает спасения! Может ли Он в таком случае нарочно производить поляризацию, которая обличит ему рассортировку, превращая ее в чистую формальность?
Да, может производить и постоянно производит. В апостольские времена Он прибегал для этого к эзотерическому языку притч, а сегодня попускает диавольские соблазны нашей комфортной цивилизации и даже диавольское искажение собственной Благой Вести, не действующие только на подлинно верных, а остальных влекущее на ту дорожку, которая в конце приводит в ад. Но, глядя на тех, кто вступает на эту дорожку. Он не испытывает никакого злорадства. Почему же Он не перекрывает этот путь?
Ответ прозвучит странно, но он верен: из человеколюбия. Суть в том, что отправка души в ад есть вовсе не месть, а предоставление человеку того окончательного местопребывания, к которому он подготовил себя в течение земного этапа существования. В раю грешнику было бы еще хуже, чем в аду. Представьте себе картежника, которому запрещено играть, или сплетника, не имеющего возможности злословить, — да их же стошнит от Царства Небесного, где все это исключено. Наверно, если бы им показать и то, и то, они сами выбрали бы ад, где собрана подходящая для них компания. А чтобы облегчить этот выбор, чтобы пребывание души в раю или в аду было более органичным, а значит, пребывание в аду было менее мучительным. Господь еще при нашей жизни поляризует нас и разводит подальше друг от друга.
Но отчего же в преисподней все же "плач и скрежет зубовный"? Не от сковородок, а от досады. Огонь, который жжет грешников в аду, — это запоздалое раскаяние. Только там они начинают понимать, что грешная жизнь не приносит истинной радости, ибо она противоречит космическим законам, и в них пробуждается сожаление, что они упустили свой шанс, данный им на земле.
Давайте же молиться, чтобы вместо этого "они" нам не пришлось когда-нибудь сказать "мы". И не только молиться, но и действиями своими стараться предотвратить это.
7. Да воссияет и нам Свет Твой…
В день Преображения Господня церковный хор несколько раз в течение службы исполняет дивный тропарь:
Это "Якоже можаху" выпевается как-то особенно торжественно и так крепко запоминается, что нередко употребляется как название тропаря. Например:
— Завтра Преображение, в храме будут петь "Якоже можаху", обязательно надо пойти…
Но даже из регулярно посещающих церковь мало кто вдумывается в эти слова, как и вообще в суть описанного в Евангелии события, именуемого Преображением.
Внешне оно выглядело так. На восьмой день после того, как апостолы возвратились из окрестных селений со своей первой проповеди, Иисус взошел с тремя из них — Петром, Иаковом и Иоанном — на высокую гору недалеко от Назарета, и там они вдруг увидели Его в поразившем их облике: в блистающих как снег одеждах и с лицом, озаренным неземным светом. Как бы притянутые Его святостью, к нему приблизились древние пророки Моисей и Илия, а из облака раздался возглас: "Это Сын Мой возлюбленный, на Котором Мое благоволение; Его слушайте". Ученики были здорово перепуганы и не знали, как себя вести, и что говорить, но через минуту все кончилось, и перед ними вновь стоял один Иисус в Своем обычном виде.
Промыслительный аспект этого эпизода состоит в том, что он явился одним из звеньев той цепочки божественных актов, которая привела к созданию Новозаветной Церкви. Официальной датой ее рождения считается пятидесятый день по Воскресении Христовом ("Пятидесятница"), когда действием сошедшего на них Святого Духа собравшиеся в Иерусалиме апостолы обрели благодать, давшую им право совершать дальнейшие рукоположения, то есть стали первыми епископами. Но к этой роли их надо было основательно подготовить, и Преображение стало очень важным этапом такой подготовки. На Фаворской горе Иисус въяве показал, что Он не политический лидер и даже не пророк, а подлинный Сын Божий, и Его Отец подтвердил это, хотя и остался невидимым. Без этого наглядного урока апостолы не могли бы осознать во всем объеме смысла своего служения. Как поется в другой молитве на Преображение (кондаке), "да егда Тя узрят распинаема, страдание убо уразумеют вольное", то есть, когда увидят Тебя пригвождаемого ко кресту, будут знать, что ты Сам захотел принести Себя в жертву ради нас и ради нашего спасения, а если бы не захотел, мог бы превратить в прах Своих убийц.
Это объяснение дается повсюду, и оно вроде бы исчерпывает тему. Но это не так. Мы говорим об Иисусе "показал", и нам кажется, что это слово вполне ясное, а на самом деле оно загадочное. Показать можно и фокус, как это делают иллюзионисты в цирке, а можно показать и то, что есть на самом деле. Преображение не было фокусом, ибо Иисус действительно был, есть и будет- Вторым Лицом Пресвятой Троицы, и слава Господня от Него неотъемлема. Но тогда почему ученики видели Его таким лишь в течение каких-то мгновении'?
Ответ может быть только один: они не были способны видеть действительность, и Иисусу пришлось на какое-то время дать им эту способность. Это время было не слишком малым, иначе они не осмыслили бы увиденного, но и не слишком большим, чтобы охвативший их страх не повредил их немощного рассудка.
Почему же у них не было этой способности? В каком состоянии они находились, если, имея глаза, не видели?
Такое состояние называют околдованностью или зачарованностью. Его могут наслать н недобрые люди, но не своей собственной силой, а всегда силой того древнего персонажа, который невидимо стоит за всеми злыми делами. Эти бесовские чары подобны печати, накладываемой на чувства — они препятствуют правильному восприятию окружающего. Такого рода печатью стал, например, адамов грех непослушания и гордыни, повредившей самое естество человека. Конечно же, эта печать лежала и на Петре, Иакове и Иоанне, которые, как и все люди, были потомками Адама, и на первый взгляд представляется логичным, что именно первородный грех не давал им видеть Христа в Его истинном облике. Но тут-то и всплывает наше "Якоже можаху", сразу разрушающее это предположение. В переводе на современный русский язык оно означает "Насколько они могли". Иисус не прибавил апостолам силы восприятия. Он продемонстрировал им лишь то, что они могли воспринимать даже при своей наследственной порче!
То, что эти слова молитвы не оговорка или неточность, подтверждается и положением догматического богословия. Если бы было верно первоначальное предположение, — то означало бы, что на Фаворе произошел акт освобождения человека от первородного греха, являющийся актом даже не антропологического, а космического порядка. Конечно, Богу все возможно, однако Он не только всемогущ, но и всемудр, а поэтому всегда соизмеряет цель со средствами. Избавление людей от последствий адамова падения составляло главную цель всего божественного Домостроительства с того самого момента, как это падение произошло, но задача эта была так сложна, что для ее решения Богу понадобилось время и терпение, а в какой-то момент и самопожертвование. Постепенная подготовка сознания ветхозаветного человека к усвоению евангельской проповеди, Боговоплощение, сама эта проповедь, затем голгофская жертва, Воскресение и сошествие на апостолов Святого Духа — вот основные вехи на пути нашего спасения. Только после всего этого открылась возможность через крещение, регулярное причащение и исполнение Христовых заповедей стать "новой тварью", смыв с себя печать первородного греха. И если допустить, что Христос мог достигнуть того же результата в отношении трех учеников без этих дополнительных и целенаправленных усилий, а просто одним пожеланием, то почему Он не сделал того же самого с такой же легкостью в отношении и других людей? Тогда Ему не нужно было бы принимать "чашу сию" — перетерпевать позор и муку крестной смерти. Нет, легкость тут была исключена — коренная переделка человеческой натуры сотрясла бы всю вселенную, может быть, даже привела бы к изменению мировых констант и законов природы, ибо человек есть венец всего творения, вершина пирамиды бытия, завершение и оправдание процесса развития материи. Такого сотрясения Творец не мог допустить. Правда, католики полагают, что однажды волевое снятие адамовой печати все-таки совершилось — она была снята с Иоакима и Анны в момент зачатия ими Богородицы (догмат латинской Церкви "О непорочном зачатии"), — но только однажды в порядке исключения. Православное же богословие не допускает и этого.