– Ты привез документы, которые я затребовал?
– Полную седельную сумку. – Робби уселся поудобнее и стал рассматривать визитера из-под длинных темных ресниц. – Каждый счет каждого торговца и горожанина в Шотландии вместе с письмами, в которых они умоляют выдать их вклады.
Эти люди стояли на грани разорения. Банк Карров в Роттердаме, где ранее лежали их деньги, не оплачивал их векселя.
– Даже Куинсберри потерпел убытки, – хмыкнул Куттс. – Он вложил огромные деньги в последний груз вина из Бордо.
– Недостаточно, чтобы возместить потери от конфискации наших владений, – проворчал Робби. – Лично я предпочел бы, чтобы он оплатил счет собственной кровью.
– Ты гораздо сильнее ранил его, превратив в нищего. Его тщеславие – куда больший порок.
– Как и у Аргайлла. Я слышал, он дорого продал себя английскому суду...
– И получил все, о чем просил. Его назначение – это крайнее средство. Все остальные опытные политики не доступны ни для суда, ни для парламента. Посмотрим, что он сможет сделать.
– Это зависит от того, сколько денег готова истратить королева, чтобы купить голоса.
– По слухам, в отличие от последней сессии деньги поступят без задержки. Годолфин приказал Сифилду выплатить все задолженности по жалованьям и наградам.
– В таком случае я уже вижу, как продают Шотландию, – презрительно бросил Робби. – Неужели не осталось патриотов, которые не продаются?
– Меньше, чем в последнюю сессию. Двор систематически подкупает одного за другим. Взять хотя бы Уильяма Сетона-младшего из Питмеддена, которого купили за сто тысяч фунтов в год.
– Значит, подозревать можно всех? В том числе и Роксбурга?
– Согласен. Сам видишь, как мало требуется, чтобы подкупить человека. Также они щедро раздают титулы, чтобы приманить придворных.
– Дьявол! – тихо выругался Робби, разглядывая остатки виски в стакане. – Все это чертовски неутешительно.
– Ходят сплетни, что сам Гамильтон[1]* продался.
Ресницы Робби медленно поднялись. Взгляд был чересчур циничным для человека его лет.
– Он никогда не мог устоять перед наличными. Я слышал, его агенты в Лондоне пытались заключить для него сделку. Похоже, даже у великого патриота Гамильтона есть своя цена.
– Каррам куда легче сохранить порядочность, – пояснил Куттс. Уж он-то знал, что далеко не каждому по карману быть патриотом. – Как только мы вернем ваши владения, Карры будут жить в роскоши. И вам в отличие от других не придется нуждаться в деньгах.
– Знаю. Один только наш торговый флот – источник огромных богатств. И новые табачные склады в Америке тоже дают неплохой доход.
– Совершенно верно. Так что ты не нуждаешься в английских деньгах. Даже твое дело в Тайном совете будет завершено с минимальными расходами, – заметил Куттс, бережливый, как все шотландцы. – Платить за оправдательный приговор не обязательно, когда почти все золото Шотландии хранится в ваших голландских банках.
Робби глянул на каминные часы, выпрямился и отставил стакан.
– Используй деньги Карров, чтобы купить по возможности больше людей, и дай мне знать, чем я могу помочь. Эта квартира никому не известна. Слуги мне верны. Любое послание, которое ты захочешь передать, будет немедленно отправлено мне. – Поднявшись, он шагнул к стоявшему у стены сундуку. – Выйди черным ходом. Холмс проведет тебя коридорами.
Достав из кармана ключ, он отпер раскрашенный сундук, вынул привезенные из Гааги седельные сумки и передал Куттсу.
– Сам я пока не знаю, где буду. Это зависит от настроения графини.
– И от угроз Эрскинов.
– Полагаю, что так, – кивнул Робби. – Будь прокляты их корыстные шкуры! Оставь записку у Холмса, если от меня потребуется вывернуть кое-кому руки или уговорить тех, чья преданность Шотландии явно колеблется. А я свяжусь с тобой.
– Береги себя, Робби. Твоя смерть крайне выгодна Куинсберри.
На красивом лице графа Гринло мелькнула улыбка.
– Я вовсе не собираюсь умирать, особенно теперь, когда вернулся к Рокси, – заверил он, лукаво сверкнув глазами. – Во всяком случае, умирать обычным порядком. Пожелай мне удачи с моей нерешительной возлюбленной.
– В твоей удаче я не сомневаюсь, ибо графиня тебя любит. А вот Эрскины, с другой стороны, могут оказаться грозными врагами. Держи ухо востро. Они все – лживые негодяи, готовые исполнить любой каприз Куинсберри.
– Главное, чтобы они держались подальше от постели Рокси. Лично я их видеть не желаю. Завтра свяжусь с тобой на случай, если у тебя возникнут какие-то вопросы относительно привезенных мной документов. А теперь – доброй ночи. Прием у Рокси скоро закончится.
1
Маркиз Джон Гамильтон, шотландский политик, пользовавшийся огромным уважением соотечественников.