– Переоденусь позже, – пробурчал Робби в ответ на вопрошающие взгляды. – Сейчас мне нужно поесть.
Он подошел к стоявшим на буфете закрытым блюдам и с верхом наполнил тарелку. Кивнул слуге, наливавшему кофе Дэвиду, и велел тому принести бренди.
– Эти сестры Дункан не понимают слова «нет», – пробормотал он, принимаясь за еду.
Джонни и Дэвид тем временем возобновили разговор относительно обсуждения унии и количества голосов, которые надеялись получить. Они записали имена тех, на кого можно было рассчитывать, и имена противников королевы, а также перечислили продажных и нерешительных лэрдов.
Зашел разговор о двуличном герцоге Гамильтоне.
– Флетчер утверждает, что когда в последний раз говорил с Гамильтоном, тот обещал голосовать за наше предложение, – сообщил Дэвид.
– И когда это было? – скептически усмехнулся Джонни. – Его мнение меняется каждую минуту.
– Прошлой ночью.
– Придется кому-то из наших сегодня сесть рядом, чтобы он не успел передумать. Тем более сейчас, когда он потерял должность в Совете по делам торговли, – поморщился Джонни. – Много поколений Дугласов продавались ради личной выгоды. Это у них в роду.
– Почему не заплатить ему больше, чем платят англичане? – спросил Робби, взял протянутую слугой бутылку и плеснул щедрую порцию бренди в кофе.
– Ему нужны не только деньги. Двор манит его титулами, которые мы не можем ему дать.
– Ах, искушения и суетность света! – усмехнулся Робби. – Еще одна слабость Дугласов.
Он выпил наполовину разбавленный бренди кофе и сделал знак лакею налить еще.
– Пей меньше, – предупредил брат. – От этого голосования зависит все. Нам нужна твоя ясная голова.
Робби, разрезавший бифштекс, фыркнул:
– Советы от тебя, дорогой братец? Ты и сам, если верить слухам, до свадьбы редко бывал трезвым.
– «Редко» – все же лучше, чем «никогда», – отрезал Джонни. – Если это мисс Лодер заставляет тебя так много пить, может, лучше ее отослать?
– Собственно говоря, она сдерживает мои порывы. В ее скучном обществе я нахожу временное облегчение от пьяного разгула.
– Мог бы поехать и повидать Роксану, – без обиняков заявил Джонни.
Робби вскинул голову. Если бы взгляд мог убивать, Джонни упал бы замертво.
– Не могу.
Дэвид оглядел братьев и заговорил первым, прерывая напряженное молчание:
– Интересно, можно ли добиться определенного обещания поддержки от Гамильтона? А если так, можно ли положиться на его слово?
Ему пришлось очень долго ждать ответа. Наконец Джонни мягко ответил:
– Мы еще раз поговорим с ним до начала сессии. По крайней мере стоит попытаться.
– Стоит попытаться? Чего именно? – осведомилась Амелия, входя в комнату в облаке духов. Шлейф утреннего платья из розового шелка волочился по полу.
– Мы спорим, до каких пределов обмана может дойти Гамильтон, – пояснил муж.
– Ах, эти бесконечные споры. – Она уселась за стол и налила себе чаю. – Ты выглядишь просто дьявольски красивым сегодня, Робби. Не стоило так пышно одеваться ради нас.
Ее голос неожиданно стал резким.
– А ты выглядишь дьявольски красивой, как всегда, Амелия, – любезно ответил Робби ей в тон.
– Кто развлекал тебя прошлой ночью? – так же неприязненно продолжала она.
– Я чем-то тебя оскорбил?
Робби отставил чашку и уставился на Амелию.
Та хотела что-то сказать, но внезапно поджала губы. В комнате снова наступило неловкое молчание.
– Объясни, и я извинюсь, – сказал наконец Робби.
Было очевидно, что Амелия борется с собой. Шли секунды, и шум, доносившийся с улицы, отчего-то стал неприятно громким. Руки Амелии, нерешительно вертевшей чашку, вдруг замерли. Ледяной и пронизывающий взгляд упал на Робби.
– Роксана беременна.
Три пары осуждающих глаз обратились на графа Гринло.
– Не смотрите на меня так, – пожал плечами Робби. – Я давно ее не видел.
– Пошел четвертый месяц, – тихо уточнила Амелия.
Робби спокойно взирал на присутствующих.
– Но она не желает иметь со мной ничего общего.
Вполне логичные слова, однако, произнося их, он чувствовал себя так, будто с него заживо снимают кожу. Что жизнь медленно утекает из тела.
– Не смотрите на меня как на бесчувственного подонка! Я молил ее не покидать меня, а она послала меня в ад! Где, к слову сказать, я и пребываю до сих пор.
– Хочешь, я с ней поговорю? – спросил Джонни.
– И что ты ей скажешь? Что все, что случилось до сих пор, не важно? Что сложностей, о которых говорила она, не существует? И что истинная любовь восторжествует теперь, когда в животе у нее растет ребенок? – Едкие, язвительные слова вполне отражали его циничное настроение. – Кто отец ребенка? Каллум? Послушайте, мне плевать на то, что вы думаете и что сделаете, – пробормотал он, вскакивая. – Я еду домой спать.