Легион в боевом порядке двигался вперёд ещё целый час, но полководец противника, видимо, провёл разведку перед генеральным сражением: попробовал упругость фронта легиона, уязвимость флангов, однако от длительного боя отказался. Вскоре последовал приказ легата остановиться на ночь и построить укреплённый лагерь.
Вечером в палатке легата состоялось совещание центурионов и трибунов по результатам сражения. Первым говорил префект. Он расценил это короткое сражение как разведку боем перед основным сражением, которое состоится, по его мнению, через восемь переходов, когда легион подойдёт к наиболее населённой части страны. С таким мнением все охотно согласились. Согласились и с тем, что первая линия легиона показала себя хорошо. Когда же префект отметил вялую работу карабалист, многие возражали, считая, что стрельба поверх боевых порядков опасна и непредсказуема для личного состава самого легиона. Префект перешёл к рассмотрению атаки неприятельской конницы и отметил достойное для легиона событие: только сорок легионеров вышло на рубеж атаки, а результат — сто восемьдесят убитых против трёх легкораненых. Если бы в атаке участвовала хотя бы вся пятая центурия десятой когорты, то мы могли бы говорить о подрыве боеспособности германской конницы. Однако ни центурион, ни примипиларий десятой когорты не сумели предвидеть развития событий на поле боя и не отдали соответствующих распоряжений. К тому же и карабалисты бездействовали. Строй нашей пехоты им не мешал, местность была открыта. Один выстрел из пятидесяти пяти карабалист мог бы выбить из строя почти две турмы. Какие возможности упущены!
При разборе сражения только двум военачальникам было указано на упущения, и совет был настроен благодушно.
Только один префект был недоволен.
— Разве это победа! Враг отошёл, сохранив всю силу для тяжёлой битвы.
После совещания префект легиона и легат остались вдвоем, и префект вновь вернулся к событиям дня.
— Я не сказал о важном, на мой взгляд, событии, произошедшем на левом фланге. Удалось установить, что какой-то простой легионер смог правильно рассчитать и за себя, и за противника, и в результате мы имеем маленькую победу. Никто из его начальников не смог предусмотреть выгодность позиции, да и позиция была очень тонкая. Для её правильной оценки необходимо иметь природные данные, нужно чувствовать пульс боя. Если говорить об этом рядовом легионере, то это отличный рядовой. Я сам принимал его в новобранцы, в присутствии наместника Тиберия подпустил к нему трёх ветеранов, — думал, побежит, а он их положил всех за одну минуту. Сначала предположил случай, но оказалось, что его обучал Карел Марцелла.
— Тот прохвост из Иберийского легиона?
— Тот самый, игемон. Но ему не было равных в ближнем бою, и этот Понтий Пилат перенял у него всё. Я приказал зачислить его по второму году службы, а сейчас установил, что он видит поле боя, умеет предвидеть и рассчитывать. На этого человека нам необходимо обратить внимание. Если он действительно обладает всеми необходимыми качествами, то через пять, шесть лет — это центурион. К сожалению, мало таких людей к нам приходит. И Понтию Пилату и Авилию Флакку я обещал награды.
— Хорошо! Чем заслужил награду Авилий Флакк? — спросил легат. — Хотел бы я знать его заслуги.
— За то, что не только сразу оценил возможности будущей расстановки сил, но и в пределах своей власти всё организовал и осуществил в считанные секунды. Плохой пример: Авилий Флакк послал нарочного с известием к центуриону, а тот ничего не понял. По служебной обязанности именно центурион должен был понять положение дел и выдвинуть на линию атаки полный состав центурии. Однако, как мы знаем, ничего подобного не произошло. Сегодня только два человека проявили качества, достойные нашего внимания. Обращаю твоё внимание, игемон, на этих людей.
— Я давно знаю тебя, Люций Мессала, и поэтому уверен в существовании хорошо продуманных предложений. Они могут быть направлены только на благо легиона. Я со вниманием их выслушаю.
— Тогда, игемон, я предложил бы некоторые перестановки в руководящем составе легиона. Мы потеряли сегодня тяжелораненым примипилария седьмой когорты. Перестановку центурионов следует произвести по существующему правилу. Необходимо переводить людей с повышением ближе к орлу легиона, но с таким расчётом, чтобы освободить должность центуриона пятой центурии десятой когорты. Назначить её командиром Авилия Флакка. Он у нас старший принципал, и продвижение им вполне заслужено. Мне хотелось бы выдвинуть его по причине врождённого лидерства. Он обладает даром располагать к себе людей, и они без принуждения выполняют его команды. Я ни разу не видел в его руках пресловутой лозины. Она совершенно ему не нужна.
— Если я правильно понимаю ход твоей мысли, — смеясь, сказал легат, — то освободилось место для Понтия Пилата. Но не рано ли, он у нас только два года. Это может вызвать недовольство.
— Я навёл все необходимые справки перед тем, как предложить продвижение Понтия Пилата. Во-первых, он мастер владения оружием и сам обучает своих товарищей по палатке. Отмечаю: он признанный лидер. Он умеет делать то, чего другие делать не умеют, я имею в виду владение сариссой. Владению этим видом оружия у нас в легионе не обучают, а зря.
— А он и сариссой владеет?
— Да! И говорят, очень неплохо. С сариссой он один противостоит трем хорошо обученным легионерам. Во-вторых, что очень важно, он умеет не только ладить со своими товарищами, но и держать себя на равных с известными ветеранами, без вызова, вполне естественно. К тому же он довольно грамотен и, скорее всего, просто умён от природы. Вопрос о выдвижении Понтия Пилата в принципалы можно решить просто. Надо предложить легионерам палатки самим выбрать себе лидера. Уверен, что им будет Понтий Пилат.
— Все твои предложения, Люций Мессала, хороши и разумны, — ответил легат, — даже последние сомнения относительно Понтия Пилата сняты. Прикажи оформить свои предложения приказом, а если товарищи выберут его принципалом, пусть крепит серебряную пластину на панцирь. Со своей стороны, предлагаю всем участникам атаки на конницу германцев выдать по сто денариев. Надо помнить, что люди Авилия Флакка сдали в казну легиона ценные трофеи.
Авилий Флакк сообщил легионерам своей палатки о награждении участников атаки денежной премией и о том, что волей легата он освобождает место принципала и им предоставляется возможность выбрать себе нового.
— Если за каждую выдумку Понтия Пилата мы будем получать по сто денариев, то лучшего принципала я бы не хотел: так мы станем богачами, — смеялся один из товарищей по палатке. Под смех и шутки, расслабленные внушительной премией, все высказались за Понтия.
На следующий день был зачитан приказ легата по легиону. Многие получили награды и продвижение по службе, заменив выбывших из строя. Для многих этот день был радостным. Радостным он был и для Понтия: такого быстрого взлёта он не ожидал.
Аман Эфер встретил Понтия с дружеской теплотой. Во время беседы сириец подливал вино Понтию из обеих фляг, угощал блюдами сирийской кухни, но сам пил травяной настой. На вопрос Понтия о качестве настоя и его свойствах сириец сообщил, что он достаточно опытен в медицинских вопросах и способен вылечить себя значительно раньше и лучше, чем это делают лекари легиона. Он хорошо знает свойства трав, специально обучался лекарскому искусству и сам лечит кавалеристов своей турмы. Понтий удивил собеседника, посоветовав добавить к составу трав порцию дикого мёда, а на ночь пить настой пустырника со зверобоем. Они обсудили, каким способом следует лечить те или иные раны, полученные сирийцами в последнем бою. Некоторых из них вызывали к себе в палатку, осматривали раны и совместно назначали дальнейшее лечение. Новый знакомый Амана Эфера показал себя большим знатоком врачевания, а когда тот узнал, что мать Понтия слывет в округе вещуньей и знахаркой и что она обучала его разговорному греческому языку, на котором он свободно изъяснялся, то не скрыл своей радости. Понтию было приятно дружеское расположение декуриона, и сам он обнаружил взаимную симпатию к этому обаятельному и обходительному человеку.