Друзья сели в октофоры и направились в резиденцию прокуратора, где готовились помещения для наместника Египта. Восемь могучих эфиопов несли в такт покачивающиеся октофоры, в которых друзья продолжали начатый на пристани разговор.
— Я к тому говорил о прозорливости императора по отношению к тебе, что, стоя на пристани, ощущал твой взгляд на своём лице и недоумевал: расстояние значительное, и черты лица с берега не должны просматриваться.
— У тебя всегда было какое-то звериное чутьё, Понтий. Благодаря твоему дару мы остались живыми во время боёв в Германии, и сейчас ты правильно уловил мой взгляд. Для наблюдения за твоим лицом я пользовался трубой, начинённой кварцем и называемой почему-то подзорной. Труба имеет свойство приближать предметы. Привезли её с востока, куда Александр Македонский так и не смог дойти;, говорят — край света. Стоит дорого, но решил порадовать императора — для него не жалко. Уверен, нам с тобой не жалко. Всё, что у нас есть, его желанием, его решением освящено. А так, Понтий, мы всю жизнь протаскали бы каждый свой щит, получили бы при отставке свои девять тысяч сестерциев, клок земли где-нибудь рядом с херуском, который рано или поздно нас бы и прикончил. Ты лучше спроси меня, Понтий, что я прочитал на твоем лице?
— Уверен: ты окажешься прав.
Авилий Флакк, раздумывая, долго молчал, а затем дружеским тоном заговорил:
— Я почему начал разговор? Еду в Рим по вызову императора, а к тебе заехал повидаться и помочь, если есть необходимость. В Риме буду разговаривать со многими людьми, у меня есть друзья. Лицо твоё выражало такое желание уехать отсюда, что мне следует вмешаться со своими возможностями… Вот и твоя резиденция. Вечером я хотел бы встретиться в тесном кругу с тобой и Аманом.
Прежде чем возлечь на свое ложе, Авилий Флакк сам убедился, что дверь плотно закрыта, а невдалеке от неё расположился фракиец. В широких складках его туники угадывался боевой кинжал.
— Теперь можно поговорить о наших делах, — сказал наместник Египта. — У себя в Александрии я рта не могу раскрыть. На следующий день содержание разговора становится известно заинтересованным лицам. Ни одного вопроса я не могу задать и ответа получить без огласки. Кое-какие сведения мне нужны, чтобы не наделать больших ошибок. Надо знать точно, что ждёт нас впереди. Я имею в виду смену власти: император Тиберий стар. Переломный момент будет труден для всех. Нужно хорошо подготовиться и уже сейчас обо всем договориться с нужными людьми. Аман у нас астролог, хотя и скрывает это, но я надеюсь, он не откажет мне в сведениях. Знаю, сведения могут стоить головы, но рядом Понтий, и он знает, что друзей я никогда не подводил. Понтий! Ты поручишься за меня перед своим другом?
Через полчаса прибыл Аман Эфер, и разговор стал общим.
— Каиафу необходимо проучить и, если нужна моя помощь, я готов ее оказать, — последовали слова наместника. — Кое-какие возможности у меня есть.
— Если действовать тонко, — начал Аман Эфер, — нужны деньги, некоторая техника, люди, наконец. Для наших целей денег потребуется много. Чиновникам Рима потребуется несколько сот тысяч сестерциев, работа с Каиафой потребует не меньше. Но, главное, какими бы большими ни были расходы, оплатить их должен сам Каиафа.
— Неужели Аман сможет организовать возмещение расходов от самого Каиафы? — спросил Авилий Флакк прокуратора.
— Сможет. Его только внимательно нужно слушать.
— План простой, — продолжал грек. — Выкрадываем сына Каиафы, этого великовозрастного балбеса, и возвращаем за выкуп.
— На мой взгляд, нечистоплотная месть недостойна римлянина, — и нотки прискорбия прозвучали в словах Авилия Флакка.
— Это Восток, и здесь все способы хороши, — возразил Аман Эфер. — Тебя будут уважать только в том случае, если заставишь врага пожалеть о нанесённой тебе обиде. А как ты это сделал, никого не интересует. Вспомни, игемон, в какой форме иудеи оказали давление на Понтия Пилата. Не обнаруживаю и тени благородства. Со своей стороны, мы не превышаем степень подлости. Конечно, если прокуратор считает мой план неэтичным, его можно в жизнь не проводить.
— Вопросы этики меня не беспокоят. План совсем неплохой. Тебе, Авилий, иудеи, видимо, не очень досадили, вот ты и заговорил о достоинстве римлянина. Продолжай, Аман. Наместник ещё не созрел для настоящего дела. Ему нужно ещё лет пять до полного понимания вопроса.
— Ожидаются трудности, — продолжал грек. — В бассейне Срединного моря держать наследника Каиа-фы нельзя: у иудеев хорошо налажена связь оповещения. Везде… кроме Британии. Туда-то и должен отвезти похищенного корабль, на оловянные рудники. Ему не помешает узнать жизнь с этой стороны. Практическое осуществление плана возможно, если наместник Египта отправит корабль в Британию по каким-либо очень важным делам. В Александрийском порту стоят несколько кораблей, предназначенных для океанского плавания.
— Нужны люди для похищения, сопровождения и охраны. Где мы их возьмём? — пожал плечами прокуратор. — Не могу же я послать какой-то служивый люд. Нанять людей в притонах можно, но обо всём станет известно на следующий день по всему побережью.
Аман повернулся к Понтию Пилату:
— Минуя тайную канцелярию, мы послали просьбу наместнику Египта найти и без огласки задержать людей каравана, перевозившего под Пасху оружие из арсеналов Антиохии; особенно нас интересовал старшина. Он взят, сидит в подземелье и строго охраняется. Взяли ещё троих, остальных ищут.
Понтий Пилат вопросительно смотрел на Амана, ещё не понимая его замысла.
— Они-то и будут той командой, которая всё сделает: и похитит, и сопроводит, и охранит.
Обнаружив на лицах собеседников выражение недоумения, грек пояснил:
— Эти люди уже распрощались с жизнью. Они видят себя повешенными или распятыми. Больше смерти они страшатся пыток; следствие по делу хищения оружия будет беспощадным. И вдруг возможность сотрудничества да ещё в плане отмщения виновникам их бед. Здесь мы препятствий не встретим. Естественно, мы лишаем следствие нужных людей, но наместник Сирии как-нибудь обойдётся: не так трудно разобраться в собственных делах. Главное дело — верность набранной команды. Не надо забывать, что пленник будет предлагать за своё освобождение большие деньги — мало кто устоит. Надо придумать что-то оградительное. Например, старшине и его людям придётся объяснить, что скрыться даже с деньгами они никуда не смогут, потому что всё пространство Римской империи находится под незримым контролем, в чём они уже убедились. Попытка скрыться в районах ойкумены связана с рабством и смертью. Люди много глупостей делают от незнания. Одним словом, при выполнении работы обещать жизнь, после работы — свободу и деньги. Другие душевные колебания иудейской ватаги предусмотреть трудно, но меры предосторожности принять можно.
— Твоё мнение, Аман, какой выкуп следует назначить? — задал вопрос Авилий Флакк.
— Миллион сестерциев!
— 250 фунтов золота! Не многовато ли? Но если бы я мог 400 тысяч сестерциев из этих денег предложить кое-кому в Риме, то перевод Понтия был бы организован к нужному времени.
— У нас нет ещё этих денег, — вмешался в разговор Понтий, — несвоевременно создавать план на такой шаткой основе. В случае неудачи мы попадём в затруднительное положение.
— Мнения разделились, возьмём паузу, — перехватил инициативу Авилий Флакк. — Хотелось бы перейти к важным для меня вопросам, воспользоваться вашим опытом, получить дельный совет. Вопросы касаются поведения иудеев в Александрии. Мои чиновники не могут с ними справиться. Все народности живут по своим кварталам — нет! Мы будем жить, где хотим, — и строят дома, занимая лучшие участки в городе. Иудеям отведён статус гостей города. Недовольны: мы такие же хозяева, как и римляне. И так во всём и всегда. В городе медленно назревает противостояние иудеям, и чем оно кончится, богам только известно.