Римские войска стремились окружить отряд маркоманов, действовавший против первой когорты, а Марабода прилагал все усилия к тому, чтобы не дать римлянам замкнуть кольцо окружения.
К чести Марабоды, войска маркоманов отступили в достойном виде, хотя и были сильно потрёпаны. За время перегруппировки маркоманов легат не терял времени, и когда маркоманы готовы были продолжать сражение, то обнаружили линию свежих, только что введённых в бой когорт. Легион казался восставшим из праха. Снова начинать сражение? Когда же Мара-боде доложили о потерях, он прекратил подготовку к новому сражению.
Легат, воспользовавшись непонятной передышкой, приступил к сооружению лагеря, и уже через два часа линейные когорты, вспомогательные отряды и раненые оказались под защитой валов.
К вечеру следующего дня маркоманы начали снимать осаду лагеря и отходить. Вскоре показались плотные колонны войск, и Гай Сатурнин уже въезжал в ворота лагеря. Опасность миновала, люди вздохнули свободно.
Командующий вместе с легатом и префектом побывал во всех подразделениях легиона, стремясь составить мнение о его боеспособности. Не пропустил он и лазарета и прикусил губу, обнаружив большое количество раненых.
Вечером в палатке легата шёл разбор сражения. Настала очередь высказаться легату. Подробно, со знанием дела легат проследил все этапы сражения. По каким бы направлениям ни проводил он анализ событий, всюду мелькали два имени: Понтий Пилат, Авилий Флакк. Командующий не мог не обратить внимание на роль этих людей в ходе сражения. Когда заговорил префект легиона Люций Мессала, Гай Сатурнин удвоил своё внимание: любил он слушать префекта, речь которого была бесхитростна, когда вопрос касался интересов легиона.
— Я не сообщу ничего нового, — начал префект. — В первой половине сражения инициатива принадлежала противнику, известно, что во второй — мы перехватили эту инициативу. Захват инициативы связан с получением рапорта о предполагаемом плане Марабоды истребить когорту тысячников. Из рапорта нам стал очевиден ход событий. Со временем мы додумались бы до тайного плана Марабоды. Полученное известие ценно тем, что оно было получено в нужное время.
Здесь уже говорилось: понимание плана Марабоды родилось в голове Понтия Пилата, принципала десятой когорты. Для многих это неожиданность, но только не для меня. Я понял ранее: принципал обладает способностью видеть поле боя и правильно предвидеть развитие событий. Многие придут к выводу, что здесь налицо случай. Ничего подобного. Перед нами ученик Карела Марцеллы, сражавшегося в Иберийском легионе лет двадцать назад, и наше поколение его помнит.
— Вот и появился Карел Марцелла, это невероятно, это радостно для меня! — воскликнул Гай Сатурнин. — Он был моим товарищем по легиону, его ждала большая карьера, если судить по его способностям.
Всегда с сожалением думал о его исчезновении. Верю: он возродился в молодом принципале, и я непременно хотел бы с ним встретиться.
Через некоторое время в палатку вошёл молодой атлет с приятным выражением лица. Вид принципала отличался не только опрятностью — всё на нём прилегало и было впору; Понтий представлял классический вид профессионала. Легат, показывая Понтию глазами на командующего, проговорил:
— С тобой, принципал, хочет побеседовать командующий.
— Я узнал, что ты ученик Карела Марцеллы. Мы были знакомы с ним в дни молодости, и я сохранил о нём высокое мнение несмотря на некоторые недоразумения. Сколько же лет он тебя учил?
— Четыре года, игемон. Когда я отправился на вербовочный пункт, то чувствовал себя в полной силе.
— Расскажи, где он сейчас, как живёт, чем занимается?
— Сейчас Карел Марцелла живёт в соседнем с моими родителями имении, и мы выкупаем это имение для него.
— Кто это мы и как далеко продвинулось дело? — продолжал Гай Сатурнин.
— Мы — это я и Карел Марцелла. Выкупили только четвертую часть. Приобретение идет медленно, но уверен, мы справимся.
Гай Сатурнин помолчал. Затем повернулся к кому-то из сопровождающих и сказал:
— Сегодня легион получил подарок от Карела Марцеллы. Я имею в виду бросок копья по-иберийски и работу сариссой — коронные номера старшего принципала. Не знаю, Понтий Пилат, как оценит твою работу легат легиона, но как бывший товарищ Карела Парцеллы прошу передать: его усилия приняты армией в моём лице.
Гай Сатурнин взял кожаный мешочек из рук сопровождающего, раскрыл его и положил на стол.
— Здесь 20 аурий. Деньги мои личные, регистрации не подлежат. Передай привет своему учителю, при первой возможности я навещу его. Он один из немногих, кого хотелось бы увидеть из времён моей молодости.
Пока командующий говорил, легат придвинул к себе мешочек с монетами и добавил десять золотых. Мешочек вновь оказался на середине стола. Протянулась рука префекта, и его пять аурий оказались там же. Каждый трибун из присутствующих положил по пяти аурий, и последний затянул мешочек, показывая, что процедура имеет отношение только к верхнему эшелону командного состава.
Гай Сатурнин поднял глаза на Понтия:
— Возьми деньги, принципал. Что делать — знаешь. Пусть боги берегут тебя в сражениях.
Понтий подошёл к столу, взял тяжёлый мешочек золота, попрощался с присутствующими и молча вышел из палатки.
— Боги не забыли Карела Парцеллу. Такие деньги я мог бы скопить только за десять лет службы.
Командующий покинул палатку легата. Командный состав легиона остался наедине со своими заботами. Молчали.
Префект доложил кратко и сухо.
— Начну с принципала. Числю за ним две заслуги. Первая состоит в понимании угрозы для первой когорты и показывает способности командира, вторая — его воинское мастерство, которое присуще только ему и, как мы знаем, обеспечило успех легиона. Награды распределил бы так: за первую заслугу — производство в центурионы, за вторую — большую нагрудную золотую цепь.
Центурион. Вижу две заслуги. Правильное понимание поля боя и выполнение своего долга: благодаря ему легат был своевременно ознакомлен с положением дел. Во-вторых, встав рядом с принципалом, обезопасил его от случайностей и тем самым создал условия для прорыва. Обращаю внимание на то, что центурион стал выполнять роль простого легионера, не заботясь о своем престиже, но ради общей победы. В последнем сражении ранен примипиларий десятой когорты Марк Квириний Муцион. Предлагаю центуриона Авилия Флакка выдвинуть на освободившуюся должность. За боевые действия наградить малой нагрудной золотой цепью.
— Расписано всё по заслугам, — проговорил легат. — Меня смущает молодость принципала.
— На этот раз, — возразил префект, — Понтий Пилат так перекрыл свой недостаток, что показал себя и зрелым и умелым. Если смотреть в корень, то перед нами военный талант. Мы же не хотим его замечать, мы хотим его привязать к привычным для нас категориям: возрасту, сроку службы, времени обучения.
— Согласен, согласен префект, — поспешил заговорить легат, — я признаю твою способность оценивать людей. Помню, что несмотря на моё скрытое сопротивление, ты добился продвижения этого Понтия Пилата в принципалы, и сегодня благодаря твоей настойчивости легион добился военной удачи. Не будем мелочиться, и если никто в принципе не возражает, префект составляет приказ. Я подпишу.
Община назореев
Создание в Иерусалиме общины последователей распятого пророка Иисуса усложнило жизнь Квинта Амния. Первоначально считалось невозможным получить согласие синедриона на организацию подобной общины, но сегодня долгожданный документ лежит перед курульным табулярием.
Пытливый ум Квинта Амния по привычке ищет исходный толчок события и вдруг вспоминает о Ма-нассии, недавно объявившемся в Ирусалиме. Появление Манассия может многое объяснить!
Но каков прокуратор! Какие возможности таились столько лет! Столько задействовано людей, кораблей, тайников — и лист не колыхнулся. Спроси меня, — думал Квинт Амний, — где начать разматывать нить — не знаю: я — начальник тайной канцелярии. И всюду нужны деньги, деньги. Такой мощи от прокуратора Иудеи не ожидали и растерялись. Организация раскола религии, иудейского общества! Грандиозно! Кто же мог додуматься до таких высот?