— Когда Аман Эфер предлагает свой вариант, лучше всего проверить, — обводя город Сидон на карте, проговорил Понтий. — Сегодня же и поедут.
Под каким-то благовидным предлогом в Рим с заходом в Сиракузы был снаряжён корабль, где Аману Эферу были предоставлены возможные удобства.
Его сопровождали два преданных сирийца с полным вооружением, разукомплектованным и скрытым от посторонних взглядов. Сам центурион хотя и ехал инкогнито, вооружен был до зубов, поскольку хорошо знал цену и деньгам, и своей жизни.
По приезде на место действия Аман Эфер остановился на постоялом дворе и, изменив одеждой внешний вид, отправился в имение Гая Сакровира удостовериться в личности Герды. Шёл пешком. Каждого мог он увидеть за работой и оглядеться вокруг, прежде чем возникнет необходимость представиться хозяину.
Вот и Герда, действительно она, дробила в ступе на хозяйском дворе зерно. Равномерно взлетала и тупо опускалась тяжёлая толкушка; Аман Эфер, как зачарованный, смотрел на знакомую фигуру, пока осторожный голос не вывел его из; заторможенного состояния:
— Путник, скорее всего, хочет встретиться с хозяином дома?
Аман обернулся. Управляющий уже стоял за его спиной.
— Гаю Сакровиру привет от друзей из Рима, — ляпнул первую пришедшую на ум фразу Аман Эфер, стараясь выйти из затруднительного положения.
Пока шли к господскому дому, Аман Эфер старался оценить впечатление от первой встречи с Гердой. Возраст наложил на неё тяжёлую печать, но он с удовлетворением отметил, что она сумела сохра-нить в себе духовный стержень, таящийся во всем её облике, по которому он смог бы узнать её среди тысяч других женщин.
Вошли в залу, где полулёжа располагался хозяин в специально сделанном для него сидении; распухшие руки и ноги, распухшее лицо помогли Аману Эферу опознать в болезни водянку редко встречающегося вида, лечение которой было доступно для лекарей, знавших тайну рецептуры. Аман Эфер знал. Свое свидетельство центуриона Аман Эфер перевёл с помощью гравера на серебряную пластину с соответствующими гербовыми знаками. Такая форма представления вызывала большее уважение к предъявителю, чем обычный пергамент; получившему в руки такую пластину казалось, что её владелец вхож чуть ли не в императорский дворец.
Не часто забредали кадровые центурионы римской армии в центр Сицилии, да ещё в таком затрапезном виде, и это надо было объяснить.
— За многолетнюю службу и заслуги повелением сената пожалован землями в Галлии. Необходимо заселить новые земли толковыми работниками. Известно, что лучшие из них те, кто прошёл практику профессий на Сицилии. Покупаю рабов из германцев и галлов потому, что они с радостью готовы переехать в родные для них места, и событие считают для себя большой удачей. Деньги приходиться платить немалые. Скоро самому нужно ехать и работать с подбираемыми людьми, и потому лучше лично увидеть, оценить и принять решение. Не скрою, покупка идёт туго, рабы стоят дорого, задуманное дело продвигается медленно. Если такие люди, господин, есть в твоём имении и ты готов их продать за хорошую цену, то вопрос может быть решён к обоюдному удовольствию.
— Нет, нет, центурион. Хороших работников я не продам, плохих ты сам не купишь. А во-вторых, меня беспокоят сейчас другие заботы.
Аман Эфер искусно перевёл разговор на события в Риме, отказался от предложения отобедать.
Сопровождаемый управляющим, Аман Эфер вышел к дороге, ведущей на запад мимо усадьбы имения.
— Сюда должна подъехать за мной повозка, — сказал Аман Эфер. — По твоему непочтительному взгляду вижу, что ты думаешь обо мне как о последнем нищем и напрасно.
— Напротив, господин. При прощании мой хозяин назвал тебя центурионом. Неужели ты настоящий боевой центурион?
— Конечно, нет. Кто даст боевому центуриону 1500 югеров плодороднейшей земли, да еще по решению сената? Я — армейский лекарь, центуриона получил за заслуги перед армией, а земли за то, что вернул в своё время некоторых сенаторов из страны Элизиум, куда они уже ступили одной ногой.
— Ты мог бы вылечить нашего господина? Сколько лекарей побывало у него, но так ничего и не могли добиться.
— У твоего хозяина водянка редко встречающегося вида, мало кто о ней знает. Лечится она особым образом, потому и успехов не достигнуто.
— Так что же ты, господин, ему не сообщил о своих знаниях? Он бы так обрадовался.
— Это ты так думаешь. Он бы мне не поверил, расценил бы моё умение как уловку получить желаемое. Дело в том, что я скупаю рабов галлов и германцев для переселения на пожалованные мне земли. А вон и моя повозка с людьми.
Повозка, лошади и люди центуриона вызвали в душе управляющего чувство глубокого почтения. Такой обиход должен сопровождать очень богатого человека.
— Через 10 стадий мы и дома, — нарочито громко, чтобы было слышно управляющему, проговорил Аман Эфер.
Ухоженные кони, развернув повозку, помчались на восток.
Утром, выходя из своей комнаты во двор, Аман Эфер столкнулся с управляющим Гая Сакровира. Почтительно приветствовал его управляющий и с нотками мольбы в голосе приглашал навестить своего хозяина по его просьбе.
— Единственным условием приезда, — обратился Аман Эфер к управляющему, — должна быть незаметность моего присутствия, а почему, я могу тебе и сейчас рассказать. Очень ты стараешься помочь своему хозяину, а значит, после его смерти имение наследует человек, с которым вам всем придётся плохо. При излишнем шуме человек, мне пока неизвестный, может войти и помешать лечению, а я не люблю преодолевать дополнительные трудности при лечении тяжёлых заболеваний.
— Этот человек — брат нашего хозяина, ждёт-не-дождётся его смерти. Молю богов, чтобы не попасть в его когти.
— Тогда старайся и помогай; через неделю твой хозяин будет почти здоров, а через месяц будет радоваться жизни.
Встреча заинтересованных лиц произошла в том же помещении. После приветствия оба хранили молчание. Аман Эфер считал, что при сложившихся обстоятельствах первым должен заговорить Гай Сакровир.
— Тонкий ты человек, центурион. Как грамотно расставил всё по своим местам; видимо, действительно можешь меня вылечить, но тогда и приехал ты за кем-то, и чует моё сердце за кем, но ты кое-чего не знаешь.
— Что девочка Герды твоя дочь? Побойся богов, хозяин, следует думать обо мне лучше. Помни, существует два возможных исхода. Либо ты продаёшь мне всю семью Герды, при этом ты будешь здоров; либо, при отказе, ты будешь мёртв, а дочь твоя попадёт в руки твоего брата-изувера. Добавляю к сказанному, что семья Герды покупается у тебя с целью предоставления ей и её детям свободы.
— Я хотел оформить на них документы вольноотпущенников.
— Опоздал, уважаемый Гай Сакровир. В твоём состоянии подобные действия могут быть юридически оспорены братом. Даже если твои бумаги предоставят им свободу, где они будут жить, как зарабатывать себе на хлеб? Почему ты об этом не подумал?
— Думал, достойный центурион. Но нет у меня денег, чтобы снабдить их в дорогу. Все деньги высосали лекари. Душа моя болит, но что-либо сделать лишён возможности.
— Самое время тебе, достойный Гай Сакровир, спросить, случайно ли я появился, случайно ли так на стойчиво добиваюсь покупки всего семейства. А пока ты будешь думать, начинай пить настойку вот из этой кружки каждые три часа. Итак, какие же вопросы будут мне заданы?
— Знает ли тебя Герда? — первый мой вопрос.
— Видела меня, видела несколько раз, но запомнила ли? В тот год в Старом лагере все были какие-то ошалелые, да и прошло с тех пор 30 лет.
— Вон откуда потянулась нить. Тогда на душе становится легче. Спрашивать больше ничего не стану. Оформим дарственные и да благословят вас боги.
— Нет, достойный Гай Сакровир. Мне нужен серьёзный документ — купчая с указанием настоящей цены. И не забывай об уплате налогов. На душе у меня неспокойно. Пока адвокаты оформляют документы, я буду лечить тебя целую неделю. Твой же брат готовится к борьбе. Так просто распродать своё будущее наследство он не позволит; мне о многом ещё придется позаботиться.