Я снова уехал в Германию. На этот раз я покидал Москву навсегда. И какой бы очевидной не казалась мне правда о поступке Эли, я все равно не мог ее разлюбить и забыть. А ее фото, одно-единственное, которые случайным образом уцелело после моего карательного сожжения всех остальных его собратьев, и то лишь потому, что лежало забытым в чемодане во внутреннем кармане, каждый день напоминало с прикроватной тумбы, как жестока порой бывает жизнь. Я отказывался верить в предательство той, которую безумно любил, но факты — вещь упрямая.
Снова благодаря протекции дяди, я смог устроиться в немецкую крупную компанию. И стал постепенно налаживать свою жизнь. Я брался за любую работу, загружал себя сверх меры и буквально приползал домой, совершенно изможденный, с единственным желанием: поскорее добраться до кровати и заснуть. Работа — сон, работа — сон, работа — сон… И так до бесконечности.
Поиски Эли так и не дали никаких результатов — она словно растворилась. Единственное, что мне удалось узнать, это то, что она покинула свою семью и больше не поддерживает с ними никаких отношений, ушла с института и даже забросила танцы. А Эвелина Викторовна Колчина словно в воду канула. И вскоре мне пришлось прекратить свои поиски, как бы не прискорбно это было.
Очень редко я пытался переключить себя на что-нибудь другое: несколько раз посещал клубы, чтобы попробовать там познакомиться с какой-нибудь девушкой, но не мог себя пересилить — все время сравнивал их с Элей, и сравнение было не в их пользу.
Пока однажды не встретил Карлу. Она пришла работать в нашу компанию. Мы познакомились, стали общаться. К этому времени прошло уже почти четыре года с того момента, как я уехал из России. Мои родители стали все явнее намекать, что мне пора было бы уже обзаводиться семьей. А я совершенно не горел таким желанием — все мои мечты о семье остались навечно там в Москве с Элей.
Но ровные отношения с Карлой вскоре навели меня на мысль, что если уж родители так хотят, чтобы я женился, то почему бы, в конце-концов, не сделать это? И Карла стала бы неплохим выбором на роль жены.
Я уже даже собирался сделать ей предложение. Но все оттягивал этот момент. Даже кольцо не спешил покупать. Я словно чего-то ждал. И не переставал в душе сравнение Карлы с Элей.
Осенью прошлого года мне предстояла поездка в Москву: были дела по работе, а заодно я решил и родных проведать. Я встретил одного своего знакомого, с которым раньше мы играли в одной команде в любительский хоккей, и он предложил мне прийти на игру, как говорится, вспомнить прошлое. И я, не раздумывая, согласился. Боже, я ведь даже и не представлял, что меня там ждет.
Я сначала и не сразу понял, что это ОНА. Просто мельком увидел какую-то девушку. И вдруг я ее узнал — это была Эля в том самом белом палантине, который я когда-то ей подарил. И она меня тоже узнала. Мне казалось, что я сплю — настолько неожиданной была наша встреча. Мы оба стояли и неверяще смотрели друг на друга. И я чувствовал, будто сердце остановилось — мне просто не верилось, что я вижу ее. А потом она вдруг сорвалась с места и убежала, оставив меня недоумевать о причинах такого поведения. Мне хотелось догнать ее, потребовать ответы на все свои вопросы, но, к сожалению, я не мог этого сделать.
А потом я вновь остался один на один со своими мыслями и воспоминаниями, которые ожили и снова причиняли невыносимые страдания. Почему Эля убежала? Почему не захотела остаться и поговорить? Не может же такого быть, чтобы по прошествии стольких лет ей было нечего мне сказать. Она вела себя так, словно чувствовала за собой какую-то вину. И тогда я вновь вспомнил о том злополучном заявлении. Как бы мне не хотелось верить в то, что Эля могла его написать, но вот ее поведение в тот день заставляло думать, что все это было правдой.
Я задержался в Москве еще на несколько дней, снова и снова пытаясь найти Элю — но как и прежде, ее нигде не было. Макс с ней не контактировал, а его сестра Света теперь жила за границей и тоже не поддерживала связей с Элей.
Я вернулся в Германию, так и не найдя ответов. А спустя несколько дней после моего приезда Карла заявила, что между нами все кончено. На мой удивленный вопрос, в чем причина, она спокойно ответила:
— Я терпеливо ждала, что ты сможешь меня полюбить. Но теперь я понимаю, что мне никак не тягаться с ней, — и она указала на фото Эли, которое стояло на прикроватной тумбе. — Ее зовут Эля, да? Каждый раз, когда мы занимаемся любовью, ты называешь меня ее именем. Я не хочу вести борьбу с твоим прошлым. Разберись в нем сам.
Карла ушла. И, как это ни странно, я в какой-то мере был этому рад. После той неожиданной встречи в Москве Эля вновь, словно ураганный вихрь, ворвалась в мои мысли: что бы я не делал, мои мысли были только о ней. Сколько бы я ни злился, сколько бы ни обвинял ее, все равно я продолжал ее любить. Находясь рядом с Карлой, я все время представлял Элю. Всегда — даже до поездки в Россию. Я не мог отпустить ее, да и просто не хотел. Любил, скучал и злился. Адская смесь чувств, которая никак не давала забыть Элю.
Я налил себе еще один бокал коньяка. И осушил его маленькими глотками. Сколько же всего мы упустили, потеряли за эти пять лет. Повинуясь непонятному порыву, я включил свой ноутбук и стал пересматривать фотографии дочери. Моя девочка, моя маленькая принцесса. Я так и не успел с тобой познакомиться. В памяти вдруг возник сон, который когда-то давно мне приснился. Я никогда не запоминаю сны, но именно этот запомнился. Мне снилась маленькая девочка, которая гуляла со мной в парке возле пруда. Мы вместе запускали в воду кораблик на управлении. И девочка называла меня папой. А затем она за руку вела меня в сторону лужайки, где на расстеленном покрывале сидела Эля и, с улыбкой и распахнутыми объятиями, ждала нас, подставляя щечки для поцелуев. И почему-то в конце этого сна девочка спросила: "Папочка, не оставляй нас больше, хорошо?".
Этот сон повторялся несколько раз. Я пытался вспомнить, когда же это происходило, и с удивлением, сопоставив все факты, все события и дату рождения Анечки, понял, что этот сон был за несколько дней до рождения дочери. Это была какая-то мистика: как будто малышка звала меня.
Но самое непостижимое случилось, когда Эля с Анютой попали в аварию. Я это чувствовал — и душой, и телом — у меня даже сердце тревожно билось. В душе было такое сильное волнение и тревога, что я просто никак не мог понять, что же происходит. Почему-то сразу же подумалось, что дома что-то произошло. Я позвонил маме, но она так ничего и не сказала — лишь только попросила меня поскорее приехать. Я до сих пор виню себя за то, что не бросил все и не приехал. Может мое присутствие ничего бы и не изменило, но я смог бы провести хоть некоторое время со своей маленькой дочерью, со своей принцессой. Да и Эля тоже очень нуждалась тогда в поддержке и любви. Я бы смог оставить свои обиды и просто быть рядом с ней. Но мне не дали этого шанса. Не дали мои же родные люди — моя семья.
Я смотрел на фотографии своей малышки и плакал. Мне не было стыдно за свои слезы — это были слезы боли, потери. Я не видел ее рождения, не держал ее крошечную на руках, не видел ее первых шагов, не слышал ее первых слов, не видел первых рисунков. Я так и не успел с ней познакомиться. Теперь, зная всю правду, я могу понять Элю, могу принять ее страх. Могу ее простить — я слишком сильно ее люблю, чтобы обвинять и ненавидеть. Но вот смириться с тем, что у меня навсегда отняли дочь, не смогу никогда — это будет всегда жить внутри меня. Я не стану никого обвинять, вот только выводы свои я извлек из этого жестокого урока судьбы: никогда не скрывать от своих близких НИЧЕГО и верить им.
И уже под самый конец стали приходить мысли о нашей встрече на Настиной помолвке. Когда я узнал от Светы, что у меня оказывается, есть ребенок, я был просто поражен. Я тут же позвонил отцу, чтобы сказать, что хочу приехать и разыскать Элю и узнать, правда ли это. А он лишь подтвердил, что это правда:
— Стас, раз уж ты так все узнал, то я тебе скажу еще больше: Эля дружит с Настей и будет сегодня на ее помолвке. Мы не хотели тебе рассказывать все по телефону, это было бы не правильно…