Как можно осторожнее пробрался рукой под Элину кофту и положил ладонь на ее пока еще плоский живот.
— Как ты думаешь, когда мы его зачали? — это вопрос теперь не давал мне покоя.
— Не знаю. Это только доктор сможет сказать с большей долей точности. Но мне кажется, именно тогда, когда мы ездили в монастырь.
— Скажи, ты его уже чувствуешь? — прошептал я, слегка поглаживая животик.
Эля нежно улыбнулась. Так нежно, что в душе даже потеплело.
— Нет, еще рано для этого. Вот когда он чуть подрастет и начнет шевелиться, тогда даже ты сможешь его почувствовать.
Наверно на моем лице блуждала совершенно идиотская улыбка, но в этот момент я был счастлив как никогда. Видеть Элю каждый день, засыпать и просыпаться рядом с ней, иметь возможность просто прикоснуться к ней, поговорить. Дарить свою любовь и знать, что она ответит тем же. А теперь в нашу жизнь вошли два ангела: наша маленькая Анечка и малыш, который еще не родился, но тоже уже стал вторым центром нашей с Элей Вселенной.
Мы стояли так еще какое-то время. А я все ждал, когда же она задаст этот вопрос. Ждал и внутренне содрогался от мысли о том, что мне придется открыть Эле отвратительную правду о ее матери. Как она это воспримет? Особенно сейчас, когда она так ранима, так открыта чувствам и эмоциям. Когда она ждет малыша. От этих мыслей я прижал ее еще сильнее к себе.
— Стас, — Эля подняла голову и я почувствовал, что она ищет мой взгляд. И ответил ей глазами. — Стас, а как ты узнал, что Аня жива.
Вот он и задан, этот вопрос. Я чувствовал, как нелегко он ей дался. Как еще держится в ее голове второй, не менее важный вопрос — кто же это сделал.
— Случайно, малыш. Когда тебя мучили кошмары. А я все искал в интернете видео того, что с вами произошло, чтобы понять, что видела ты. И совершенно случайно нашел кадры, которые были пропущены следователями. Запись с видеорегистратора другой машины. Там совершенно с другого ракурса было видно то, что произошло со всеми, кто стоял на остановке. А дальше, — я вздохнул, вспомнив, как тяжело шли поиски, как нелегко переживал в эти дни и понимая, что самое главное мне еще предстоит сказать, — дальше мы с Валей долго искали. Он мне очень помог.
— А почему ты мне не рассказал ничего? — странно, но в ее голосе не слышалось ни капли упрека.
— Не хотел тебя тревожить, милая. Поиски были долгими. За это время ты бы вся извела себя надеждами и ожиданием. Я не хотел, чтобы ты переживала. Ты и так очень тяжело перенесла весть о гибели Ани. Думаешь, тебе было бы легче, если бы ты знала, что она жива, но находится неизвестно где? Поверь мне, это еще тяжелее.
Эля обхватила мое лицо ладонями и посмотрела в глаза.
— Как давно ты узнал?
— Еще зимой, до нашей свадьбы.
Все еще продолжая держать свои ладошки на моем лице, Эля задумчиво отвела взгляд вниз. Она что-то обдумывала, сопоставляла. Хотел бы я знать, о чем именно она сейчас думала.
— Скажи, — робко произнесла и как будто споткнулась на этом слове. А затем еще тише, почти шепотом закончила. — Скажи, кто это сделал?
Вот он и настал, этот нелегкий момент. Я накрыл ее ладони своими и почувствовал, как ее пальчики подрагивают в напряжении. Черт, это будет даже труднее, чем я себе представлял. Теперь уже я в растерянности отвел взгляд, не имея сил смотреть в ее глаза и причинять боль.
— Это она, да? — я не сразу уловил этот тихий шепот. — Она? Это моя мать? Это она отняла у нас Анечку?
Я молчал. Казалось, что время стало бесконечно тянуться, что его ход почти уже замедлился. А я все никак не мог собраться со словами. И даже просто кивнуть не было сил. Каково это узнать, что родная мать отняла твоего ребенка, намеренно солгав, что девочка погибла? Один раз Эля уже пережила вмешательство родителей в свою судьбу, в тот раз наша с ней жизнь полетела под откос. Однако Эля нашла в себе силы простить отца. Но как она воспримет весть о поступке матери?
— Стас, пожалуйста, — дрожащий голос Эли вывел меня из размышлений. — Скажи мне.
Так и не найдя каких-то более мягких слов, я тяжело закрыл глаза и кивнул.
— Да, малыш, это она.
Эля освободила свои дрожащие руки, прижала сжатые в кулачки ладони к груди, ее глаза хаотично бегали по комнате, не задерживаясь ни на одном предмете. И медленно направилась к окну. Я видел, как она устало прислонилась лбом к стеклу и долго вглядывалась вдаль. Я уже знал, что когда ее что-то тревожило, она стояла у окна и смотрела в никуда. Долго могла стоять, часами. И в этот момент я старался ее не тревожить. Каждый имеет право на уединение с самим собой. Особенно в такой момент, когда понимаешь, что тебя предал родной человек, ближе которого не может быть во всем мире.