Выбрать главу

Что тогда следует сказать о практических достоинствах узкого понимания права для мышления о морали? В каком отношении лучше, столкнувшись с чудовищными с точки зрения нравственности требованиями, думать: «Это ни в каком смысле не закон», чем «это закон, но слишком чудовищный для того, чтобы ему подчиняться или применять его»? Сделает ли это людей мыслящими более ясно или более готовыми не повиноваться, когда этого требует мораль? Даст ли это лучшие возможности решения таких проблем, как оставленные после себя нацистским режимом? Несомненно, идеи обладают влиянием; но представляется, что попытка обучить людей использовать более узкое понимание юридической действительности, в которой нет места для действительных, но морально чудовищных законов, вряд ли приведет к усилению сопротивления злу пред лицом угроз организованной власти или к более четкому пониманию того, что поставлено на карту, когда требуют повиновения. До тех пор пока часть людей может объединяться ради достижения господства над другими, те или иные формы закона будут использоваться в качестве одного из средств для этого. Порочные люди будут принимать порочные правила, которые другие будут применять. Несомненно, для того чтобы сделать людей проницательными в противостоянии злоупотребления официальной властью, наиболее необходимо, чтобы они сохраняли чувство того, что удостоверение чего-либо как юридически действительного не дает окончательного ответа на вопрос о повиновении, и что как велика ни была бы аура величия или авторитета системы официальной власти, ее требования должны в окончательном итоге подвергаться проверке с точки зрения морали. Это чувство того, что за пределами официальной системы есть нечто, обращение к чему для индивида является последним средством для решения проблемы повиновения, несомненно с большей вероятностью будет живо среди тех, кто привык думать, что законы могут быть крайне несправедливыми, чем среди тех, кто думает, что ничто несправедливое не может иметь статуса закона.

Но, возможно, более сильным основанием предпочесть широкое понимание права, которое позволит нам думать и говорить: «Это закон, но крайне несправедливый», является то, что непризнание несправедливых правил законом может чрезвычайно и необоснованно упростить разнообразие моральных проблем, ими порождаемых. Старые авторы, такие как Бентам и Остин, настаивали на различении того, какое право есть и каким оно должно быть. Они делали это отчасти потому, что считали, что, если не проводить этого разграничения, люди могут, не учитывая урона, который будет нанесен этим обществу, выносить поспешные суждения о том, что законы недействительны и им не следует подчиняться. Но, кроме этой опасности анархии, очень возможно, что преувеличенной, есть и другая форма упрощенчества. Если поставить вопрос более узко и подумать только о человеке, вынужденном подчиняться порочным правилам, может показаться безразличным, думает ли он, что сталкивается с действительной нормой «права» или нет, пока он видит ее моральную чудовищность и делает то, чего требует нравственность. Но кроме нравственной проблемы повиновения (должен ли я делать это порочное дело?) есть и сократовский вопрос о подчинении: должен ли я принять наказание за неповиновение или попытаться избежать его? Есть также и вопрос, с которым сталкивались суды в послевоенной Германии: «Должны ли мы наказывать тех, кто делал дурные дела тогда, когда это разрешалось аморальными правилами, имевшими тогда силу?» Этими вопросами поднимаются очень разные проблемы морали и справедливости, которые надо рассматривать независимо одну от другой. Они не могут быть решены отказом, сделанным раз и навсегда, признавать аморальные законы действительными в каком-либо отношении. Это слишком грубый способ обращения со сложными и деликатными моральными проблемами.