Примечание. Весь вопрос в том, каким должен быть этот базис. Идеальным был бы спонтанный генезис Власти Судьи («заявляющий о себе», например, посредством выборов). Но на практике маловероятно такое пришествие персоны (индивидуальной или коллективной), признаваемой достойной того, чтобы судить всех прочих как гражданин (в том числе и как глава государства). Поэтому предпочтительнее создать ее с помощью лотереи, проводимой среди всех граждан, какими бы они ни были. Этот Судья или политический Трибунал должен быть наделен тотальностью Власти Судьи (политической) и быть отделен или даже получить независимость от прочих Властей. Иными словами, он должен судить, руководствуясь лишь теми «законами», которые он сам себе дал. В частности, он не обязан судить, опираясь на Конституцию, поскольку в таком случае он признавал бы авторитет «законодательной власти» (каковая может изменить Конституцию) и не был бы от нее «отделен». (Тогда не было бы никакого смысла в его «автономной» власти.) Исторический опыт подтверждает такой взгляд: суд Конвента над Людовиком XVI имел несомненное политическое значение (будь оно положительным или отрицательным); попытки судить глав государства или его высших чиновников посредством «юридического» трибунала жалким образом проваливаются, идет ли речь о России в 1917 г. или о суде в Риоме в 1942 г.).
Предположив, что глобальная политическая Власть включает в себя только три начала (ибо лишена начала Отца), мы утверждаем тем самым, что начало Судьи (политического) должно быть «обособлено» от начал Вождя и Господина. Теперь нам следует задать вопрос: должны ли эти последние быть также отделены друг от друга, как этого требует «конституционная» теория. Однако и теория, и практика, и простой здравый смысл согласны в отрицании этого «конституционного» требования. Если мы примем всерьез такое разделение законодательной и исполнительной властей, то это было бы равнозначно учреждению одной «власти», которая обязана все предвидеть и ничего не мочь, и другой, которая должна все мочь, ничего не предвидя. В случае конфликта между ними (а «разделение властей» имеет смысл лишь в том случае, если предполагается возможность конфликта) законодательная «власть» будет тут же раздавлена исполнительной «властью», и Государство перестанет существовать в данной форме.
Примечание. Вот почему в государствах с таким «разделением» законодательная «власть» склонна ослаблять или даже аннулировать исполнительную, а эта последняя (с чуть меньшей «убежденностью», так как у нее имеется фактическая власть) представляет иллюзорной законодательную «власть». Разделение этих двух «властей» чаще всего ведет к упразднению одной из них, а тем самым к новой ампутации политической Власти – насколько одна из них не может «уловить» другую, сделавшись тем самым составной, а не разделенной, «властью».
Говоря метафизически, законодательная «власть» – насколько она является не просто силой – есть не что иное, как Власть Вождя, и представляет «авторитарный» аспект существования Будущего, тогда как исполнительная «власть», осуществляющая Власть Господина, представляет Настоящее. Однако Будущее, отделенное от Настоящего, есть чистая абстракция, лишенная всякой метафизической «субстанции». В плане человеческого и политического существования это передается тем, что Власть Вождя, обособленная от Власти Господина, приобретает «утопический» характер: отделенная от исполнительной, законодательная власть созидает «Утопию» вне всякой привязки к Настоящему (т. е. к реальности) и сокрушает тем самым ту Власть, которая ее произвела, а вместе с нею и Государство в его «разделенной» форме. Что же до Настоящего, то оно «дегуманизируется» по мере того, как отрывается от Будущего. В политическом плане это означает, что исполнительная «власть» в своей «разделенности» вырождается в простое «администрирование» или в «полицию» («Правительство-Жандарм»): она становится чем-то чисто «техническим», не считающимся с сущим, т. е. с «грубыми» фактами. А к таковым относится взаимоотношение действующих ныне сил. Именно сила детерминирует действие обособленной исполнительной «власти»: она становится, как говорят марскисты, классовой «администрацией» или «полицией». Но тем самым она утрачивает свой политический Авторитет Господина. «Разделенное» Государство аннулируется как Государство: с одной стороны, Власть Господина (исполнительная власть), полагаемая «отделенной» от прочих, т. е. обладающей собственным независимым «базисом», совершенно изничтожается; с другой стороны – и по той же причине – Власть Вождя (законодательная власть) растворяется в Утопии; разделение законодательной и исполнительной «властей» приводит к упразднению Власти Господина и Вождя. Политическая Власть (из которой предварительно была исключена Власть Отца), т. е. Государственная Власть, сводится тогда к одной лишь Власти Судьи. В таком случае возникает вопрос: насколько вообще мы можем говорить о Государстве в собственном смысле слова?