Теория Аристотеля хорошо передает Власть Вождя группы, она позволяет прояснить родство этой Власти с тем, что мы назвали «вариациями». Скажем, когда речь идет о Власти Вышестоящего над Нижестоящими. Директор или Офицер видят дальше, чем Служащий или Солдат. Первые предвидят будущее, составляют планы и проекты, тогда как вторым даны лишь непосредственные потребности сегодняшнего Дня. Даже если Вышестоящие просто передают пришедшие сверху приказы, они знакомятся с ними раньше Нижестоящих и пользуются такого рода предвосхищением.
То же самое можно сказать о Власти Учителя над Учеником: ученик воздерживается от ре-акций на действия учителя, поскольку считает, что учитель уже пребывает там, куда он придет лишь со временем – он впереди него.
Сходные замечания можно было бы сделать по поводу Власти Ученого, Техника и т. п. лиц. Они видят глубину вещей там, где непосвященный наблюдает лишь поверхность. Следовательно, они видят лучше, шире, глубже, а потому способны предвидеть события, что и укрепляло (даже создавало) Власть Ученых.
Наконец, Власть Прорицателя, Пророка, Оракула и т. п. дает нам самый яркий пример Власти в согласии с теорией Аристотеля – не подлежащая сомнению Власть Прорицателя (Оракула) есть чистый случай Власти Вождя.
Напротив, теория Аристотеля не годится для передачи Власти Господина над Рабом, что очень хорошо показал Гегель. И она не имеет ничего общего с Властью Отца и Судьи.
Конечно, Отец семьи может быть в то же самое время Вождем отряда (если семья таковым является). Однако эта Власть Вождя не имеет ничего общего с той Властью, которой он располагает как Отец, а она отличается и от Власти учителя над учеником. Власть Отца вообще не зависит от его личной годности, как то наблюдается во всех (чистых) случаях Власти Вождя, равно как и в смешанных случаях, где преобладает или просто примешивается начало «Вождя».
Что касается Судьи, то его Власть также не имеет ничего общего с проектом, предвидением или предсказанием. Он ничего не предлагает, он просто «судит» то, что есть. Власть судьи покоится не на том, что он лучше знает законы, но на его «справедливости».
Теория Платона, а не Аристотеля пригодна для «чистых» случаев Власти Судьи. Рассмотрим поэтому платоновскую теорию Власти.
Для Платона всякая Власть является – или, по крайней мере, должна быть – основанной на Справедливости. Все прочие формы Власти незаконны. На практике это означает, что они не стабильны, не длительны, являются преходящими, эфемерными, случайными. Они выступают как примеры псевдовласти. Всякая власть, не опирающаяся на Справедливость, не является и Властью в собственном смысле слова. Она держится только силой («террором»). А это – шаткое основание.
В своей исключительности эта теория является несомненно ложной. Как таковая, Власть Господина или Вождя не имеет ничего общего со Справедливостью. Власть Отца также независима от того, насколько она воплощает (или не воплощает) Справедливость. Достаточно указать на конфликты между сыновним послушанием и чувством справедливости. Приказ Отца может беспрекословно выполняться (без «реакции»), даже если он противоположен тому, что сын считает справедливым. Само собой разумеется, нечто подобное мы можем обнаружить в случаях Господина и Вождя.
Правда, уже само наличие конфликтов подтверждает то, что Справедливость может образовывать Власть sui generis, способную противостоять Власти Господина, Вождя, Отца или даже ее уничтожать. (Примеры этого многочисленны и хорошо известны – нет смысла их приводить.)
Справедливость может тем самым служить основой Власти sui generis, и Платон ошибался лишь в том, что отрицал независимое существование трех других типов Власти.
Вспомним легенду (приводимую Геродотом, I, 96-100) относительно возникновения монархии у мидийцев. Они жили в анархии (естественном состоянии, как сказали бы позже), в царстве абсолютной несправедливости (bellum omnium contra omnes Гоббса). Один из них начал практиковать справедливость, амбициозно стремясь к власти. Прочие стали обращаться к нему, дабы он разбирал их споры, поскольку считался уважаемым арбитром. Клиенты сделались слишком многочисленными, он стал отказываться всех их принимать, говоря, что ему нужно заниматься и собственными делами. Тогда мидийцы провозгласили его царем, чтобы освободить его от личных хлопот. Сделавшись царем, он потребовал стражу для укрепления его власти. Получив таковую, он продолжал судить по справедливости, но добавил к ней суровость, преследуя виновных даже тогда, когда никто его об этом не просил. (Иначе говоря, из арбитра он превратился в судью и прокурора.)