— Послушайте, мистер, я не собираюсь…
— Я спросил тебя твое треклятое имя, мистер! Джимини, как его полное имя?
— Джефферсон, — ответил бармен, державший дубинку словно щит. — Но, послушайте, ваша светлость, вы же не хотите…
Ваймс отмахнулся от него и продолжил диктовать:
— На чем я остановился? А, да! «с моим другом Джетро Джефферсоном в дружеском поединке за право владения поместьем и окрестными угодьями, чем бы они, ко всем чертям, не оказались, и каковые отойдут тому из нас, кто первым не завопит «пусти, дядя!», и в случае, если это буду я, то с моей стороны не последует преследований любого рода моего друга Джетро, и моего слуги Вилликинса, который умолял меня не ввязываться в этот дружеский обмен тумаками». Записал, Вилликинс? Я даже выдам тебе освобождение от тюрьмы, чтобы ты мог предъявить его ее светлости, если вдруг у меня будет синяк. Так, давай подпишу.
Вилликинс неохотно отдал блокнот.
— Не думаю, что это успокоит ее светлость, сэр. Послушайте, герцогам не полагается… — его голос стих под впечатлением от улыбки на лице Ваймса.
— Ты же не хотел сказать, что герцоги не дерутся, Вилликинс, не так ли? Потому что я отвечу, что слово «герцог» абсолютно точно означает, что нужно драться.
— Ну хорошо, сэр, — ответил слуга, — но, возможно, вы бы хотели его предупредить…?
Вилликинс был прерван толпой клиентов, которые со всей поспешностью рванули из бара и помчались по поселению, бросив опешившего Джетро наедине с противником. На полпути к нему Ваймс обернулся к Вилликинсу и сказал:
— Тебе может показаться, что я закуриваю сигару, Вилликинс, но, полагаю, тебе случайно что-то попало в глаз. Ясно?
— Да, кстати, командор, я еще и оглох.
— Прекрасно. А теперь давай выйдем на свежий воздух, потому что тут полно стекла и плохо видно.
Джетро был похож на человека, у которого внезапно выбили почву из-под ног, но он не знал, как упасть.
Ваймс закурил сигару и мгновение наслаждался запретным плодом. Он протянул пачку кузнецу, но тот молча отказался.
— Очень разумно, — сказал Ваймс. — Итак, теперь я должен предупредить тебя, что как минимум раз в неделю мне приходится сражаться с людьми, которые пытаются меня убить всем на свете, начиная с меча, заканчивая стульями, а однажды даже громадной рыбиной. Возможно они не желали мне смерти, зато пытались не позволить мне себя арестовать. Послушай, — Сэм обвел рукой по округе, — вся эта… чепуха, просто случилась сама по себе, хотелось мне того или нет. Прежде всего я простой коп.
— Ага, — ответил Джетро, впившись в него взглядом. — Угнетатель трудящихся масс!
Ваймс привык к подобным выпадам и пропустил их мимо ушей.
— Сегодня массы не угнетаю, оставил кнут и цепи дома. Ладно, признаю, не смешно. — Ваймс заметил, что люди стали возвращаться на площадь перед баром. С ними оказались женщины и дети. Такое ощущение, что посетители бара позвали всех соседей. Сэм повернулся к Джетро. — Будем драться по правилам маркиза Пышнохвоста[22]?
— Что за правила? — спросил кузнец, помахав собирающейся орде.
— Правила спарринга маркиза Пышнохвоста, — ответил Ваймс.
— Если их выдумал какой-то там маркиз, то я не желаю с ними связываться!
Ваймс кивнул.
— Вилликинс?
— Я все слышал, командор, и записал в блокнот: «отказался от Пышнохвоста».
— Ну что же, ладно, мистер Джефферсон, — продолжил Ваймс. — Я предлагаю попросить мистера Джимини дать отмашку.
— Я хочу, чтобы твой лакей записал в эту книжечку, что мою маманю не выкинут из ее дома, что бы ни случилось, хорошо?
— Ладно, — согласился Ваймс. — Вилликинс, пожалуйста, подготовь заявление, что пожилая мать мистера Джефферсона не будет выселена из ее собственного дома, избита палками, брошена в темницу или подвержена иным побоям, ясно?
Вилликинс, безуспешно пытаясь скрыть улыбку, послюнявил карандаш и все записал. Ваймс сделал мысленно зарубку на память, гораздо тише произнес:
— Злость постепенно выветривается из парня. Он задается вопросом, не погибнет ли. Я еще даже не замахнулся, а он уже готовится к худшему. Разумеется правильнее было бы надеяться на лучшее.
Толпа росла с каждой секундой. Ваймс даже увидел, как люди принесли какого-то старика на матрасе. Чтобы пробраться быстрее, он подгонял их, стегая по ляжкам своей тростью. Стоявшие на краю толпы матери поднимали детей повыше, чтобы было лучше видно, и все мужчины были вооружены. Это было похоже на крестьянское восстание, но без восстания, и с очень воспитанными крестьянами. Встречавшиеся взглядами с Ваймсом люди, кланялись или хотя бы кивали, женщины приседали или подпрыгивали, не в лад, словно дергающиеся педали органа.
22
Маркизу Пышнохвосту в юности не раз приходилось участвовать в драках, причиной многих из которых было прежде всего то, что его звали маркизом Пышнохвостом. Поэтому он разработал ряд правил, которые назвал «Икусством Благородного Кулачного Боя» и которые в основном состояли из списка мест, по которым его, маркиза, запрещалось бить. На многих людей этот труд произвел большое впечатление. Изучив правила, они выступали, благородно выпятив грудь и сжав кулаки в состоянии мужественной агрессивности, против людей, которые не читали книгу маркиза, зато прекрасно знали, как вырубить человека, ударив его по голове, допустим, стулом. В результате чего последними словами очень многих людей стали: «Чтоб этот чертов Пышно-мать-его-хвост сдох, скотина…» — выдержка из «Пятого элефанта» (прим. переводчика).