— Оставь! Я сказал оставь, где взял, ну!
— Но мы же безоружны!
— Не смей со мной пререкаться, пацан! — Раздался глухой стук, топоры упали на землю.
Ваймс вздохнул.
— А теперь, мы отправляемся за милым гоблином-старейшиной. Ясно? И пойдем без страха, потому что мы представители закона, ясно? А закон по своей надобности может ходить где угодно.
По мере их продвижения пещера расширялась, пока Ваймс не смог, наконец, выпрямится во весь рост. У Фини же были трудности. За спиной Сэм слышал целый хор стуков, шарканий и слов, которые не должна даже слышать старушка-мать, не то, что узнать. Ваймс был вынужден остановиться и подхватить парнишку, когда он споткнулся о легко перешагиваемый выступ и ударился лбом о внезапно опустившийся потолок.
— Соберись, старший констебль! — прикрикнул Ваймс. — У копа должно быть хорошее ночное зрение. Клади больше моркови в свой банг-сунг-сак-док и не только!
— Да здесь же темно, как в… Я не вижу ничего, даже свих рук! Ух! — Фини наткнулся на Ваймса. Стало светлее, но не для Фини.
Ваймс огляделся в извилистой пещере. В ней было светло как днем. Нигде не было ни факелов, ни свечей, только всепроникающий, очень яркий свет - этот свет Сэм уже видел прежде, несколько лет назад, в другой пещере, которая находилась далеко отсюда, и он сразу догадался, что это значит. Он видел в темноте, и, возможно, даже лучше, чем гоблины. В тот день Ваймс сражался в темноте с тварями - ходячими и разговаривающими, но вынашивающими темные планы, и чей дом был вдали от любого источника света. Ваймс смог их победить, он не мог иначе, и именно благодаря этому был подписан мирный договор Кумской долины, положивший конец древнейшей в мире войне. Если этот договор и нельзя было назвать миром, то уж точно тем местом, где были посеяны его семена, которые можно взрастить. Это было приятно осознавать, потому что в этой темноте Ваймс обрел… компаньона. У гномов было имя для этого явления: Призываемая тьма. А еще у них было великое множество объяснений этого феномена, среди которых: и демон, и заблудившийся бог, одновременно проклятье и благословение, воздаяние воплоти, которое само по себе бесплотно, но берет плоть взаймы, высший закон и убийца, но иногда и защитник, или нечто, для чего ни у кого еще не нашлось подходящих слов. Она могла проходить сквозь стены, воду, воздух и плоть, и, насколько было известно Ваймсу, сквозь время. В конце концов, какие могут быть ограничения для существа, которое состоит из ничто? Да, Ваймс повстречался с ней, и когда они расстались, для смеха, из баловства, от расстройства, а может в благодарность, Призываемая тьма поставила на нем свою метку, которая превратилась в светящуюся татуировку.
Ваймс закатал рукав, и вот она тут как тут, и судя по всему стала ярче. Иногда они встречались с тьмой во сне, там они раскланивались в почтении и шли каждый своей дорогой. Между встречами могли пройти месяцы, а то и годы, и могло даже показаться, что все уладилось, но метка так и оставалась на руке. Иногда она чесалась. В общем и целом, это было как обрести кошмар воплоти. И вот теперь у него появилась возможность видеть в темноте. Хотя, постойте-ка, это же гоблинская нора, а не гномья пещера! И в ответ донеслись мысли, высказанные его собственным чуть искаженным голосом, словно они спели на два голоса дуэтом: «Верное, но гоблины, командор, тащат все, что плохо лежит».
А вот здесь кажется украли самих гоблинов. Весь пол был завален какими-то ошметками, мусором и вещами, которые гоблины предположительно считали для себя важными, что, в свою очередь, может быть чем угодно, если учесть, что они по религиозным соображениям собирают собственные сопли. Сэм увидел, как старик-гоблин помахал ему перед тем как исчезнуть. Впереди оказалась дверь, гоблинского производства, что означало, что она была собрана из какого-то гнилья, висела на единственной петле, которая тут же отвалилась, едва Ваймс толкнул створку. За спиной встрепенулся Фини:
— Что это было? Ну, пожалуйста, сэр, я же ничего не вижу!
Ваймс подошел к парнишке и похлопал его по плечу, отчего тот подпрыгнул.
— Мистер Апшот, я провожу вас к выходу, чтобы вы могли отправиться домой, хорошо?
Парня аж передернуло:
— Ни за что, сэр! Я лучше останусь с вами, если вы не против… Ну, пожалуйста!
— Но ты же не видишь в темноте, парень!
— Знаю, сэр. Зато у меня есть в кармане шнурок. Мой дедуля часто повторял, что у хорошего копа всегда должен быть под рукой шнурок. — Сказал парнишка дрожащим голосом.
— Действительно, он очень полезен, — согласился Ваймс, аккуратно достав шнурок из чужого кармана. — Удивительно, насколько беспомощным становится подозреваемый, когда его большие пальцы связаны вместе. А ты уверен, что тебе не будет лучше на свежем воздухе, а?
— Простите, сэр, но если вы не против, то я останусь с вами. Сейчас самое безопасное место прямо у вас за спиной, сэр.
— Ты в самом деле ни черта не видишь, парень?
— Ничегошеньки, сэр. Такое чувство, что я ослеп.
На взгляд Ваймса паренек был готов вот-вот сойти с ума, и возможно привязать его к себе было лучшим решением для Сэма, чем позволить ему сбежать в панике и треснуться обо что-нибудь головой.
— Успокойся, ты не ослеп, парень. Просто, кажется, благодаря всем моим ночным дежурствам… это, в общем у меня гораздо лучше с ночным зрением, чем у тебя.
Фини снова вздрогнул от прикосновения Ваймса, но совместными усилиями они привязали старшего констебля Апшота к Ваймсу шестифутовым шнурком, от которого заметно пахло поросятами.
За сломанной дверью не оказалось ни малейшего признака гоблинов, только тлеющий костер с куском, слава богу, непонятного происхождения, мяса на вертеле. Кто-нибудь мог подумать, что гоблины побросали свой ужин и в спешке убежали. Кстати об ужине, тут же находился заварочный чайник, который на самом деле оказался ржавой консервной банкой, в которой на углях кипела вода. Сэм принюхался и был приятно удивлен тем, что от чая пахло бергамотом. Внезапно образ гоблина, пьющего из чашки благородный напиток с оттопыренным мизинцем, своей нелепостью едва не сразил его наповал. И все же, что с того? Чай ведь растет, так? И гоблинов тоже мучает жажда, правда? Так что не о чем беспокоиться. Хотя, если бы он наткнулся еще и на блюдо с печеньем, то все же пришлось бы присесть, перевести дух.
Сэм двинулся вперед. Свет не померк, а гоблины так и не появились. Пещера определенно начинала спускаться. Повсюду были видны следы присутствия гоблинов, но их самих не видно, что теоретически было добрым знаком, учитывая то, что обычно первый признак присутствия гоблина - это когда он сваливается вам на голову и пытается ее открутить или использовать как шар для боулинга. Вдруг посреди мусора и серо-бурой подземной палитры он заметил цветную вспышку. Это оказался букетик цветов, или точнее то, что от него осталось после того, как его уронили. Ваймс никогда не был экспертом в цветоводстве, хотя время от времени и покупал Сибилле цветы, через определенные интервалы, когда его супружеский долг подсказывал ему, что время пришло. Но обычно он останавливался на пучке роз или их подходящем эквиваленте вроде единственной орхидеи. Разумеется, он знал о существовании других видов цветов, если точнее, то они для него дополняли краски окружающего мира, но Сэм ни за что не назвал бы их по именам.
Тут не было ни роз, ни орхидей. Эти цветы нарвали на лугу или с каких-то кустов, а так же были какие-то несчастные растения, которым удалось выжить на пустыре наверху. Кто-то принес их вниз. Кто-то их уронил. Кто-то, кто очень спешил. Ваймс легко прочел это по цветам. Они выпали у кого-то из рук, они рассыпались по полу в виде хвоста кометы. А потом они попали не под одну пару ног, но скорее всего не потому, что эти ноги преследовали владельца букета, а, судя по всему, просто им было очень нужно в ту же сторону, куда бежали он или она, и, возможно, хотелось попасть быстрее, чем мог он или она.
В общем на лицо паническое бегство. Испуганные, куда-то бегущие люди. Вот только вопрос, от чего они бежали?
«От тебя, командор Ваймс, от тебя - ваше величество Закон. Теперь видишь, командор, чем я могу тебе помочь?» — Знакомый голос раздражал. Он был очень похож на его собственный.