— Но я вовсе не считаю себя важнее других! — выпалил Ваймс.
— Полагаю, я знаю, что ты хочешь этим сказать, и это делает тебе честь. Нет, правда, — ответила супруга, — но то, что ты только что заявил полнейшая чепуха. Ты - герцог, командующий городской Стражи и… — Сибилла сделала паузу.
— Хранитель Доски, — автоматически продолжил Ваймс.
— Верно, Сэм. Величайший титул, которым мог тебя наделить король гномов. — Глаза Сибиллы блеснули. — Хранитель Доски Ваймс - тот, кто может стирать то, что написано. Тот, кто может стереть то, что было. Вот кто ты, Сэм! И если бы тебя убили, в правительствах всего мира поднялся бы шум, но они Сэм, к сожалению, даже не моргнут при вести о смерти одной из горничных. — Она подняла руку, пресекая возражения, поскольку Сэм уже открыл рот, и добавила: — Я знаю, что ты бы так не поступил, Сэм, но какими бы они не были изумительными девушками, во что я охотно верю, но в случае их смерти, расстроились бы только родственники, и, возможно, женихи, а прочему миру было бы все равно. И ты, Сэм, знаешь, что я права. Однако, если бы убили тебя, о чем меня меня посещают ужасные мысли всякий раз, когда ты выходишь в город на дежурство, не только весь Анк-Морпок, но и мир узнал бы об этом моментально. Возможно, даже начались бы войны, и я подозреваю, положение Витинари немного пошатнулось бы. Ты куда значительнее, чем служанки. Ты куда важнее любого в Страже. Думаю, ты просто перепутал значение с ценностью. — Она быстро поцеловала его встревоженное лицо. — Кем бы ты себя не считал когда-то, Сэм Ваймс, ты сильно вырос, и ты заслужил свой рост. Ты слышал выражение, что сливки всегда всплывают на поверхность?
— Дерьмо тоже, — на автомате буркнул Ваймс, хотя тут же об этом пожалел.
— Сэм Ваймс! Как ты смеешь говорить подобное? Может ты и необработанный брильянт, зато ты гранил себя сам! И сколько бы ты не отрицал очевидное, муж мой, ты больше не человек из народа. Теперь ты определенно превратился в человека для народа, и, полагаю, для этого подходят только лучшие люди, слышишь?
Скачущий галопом на игрушечной лошадке младший Ваймс с обожанием смотрел на своего отца. Против супруги и сына у него не было ни единого шанса. Ваймс выглядел таким несчастным, что леди Сибилла, как часто поступают жены, решила его немного утешить.
— В конце концов, Сэм, ты же рассчитываешь, что твои подчиненные будут выполнять свои обязанности, верно? Так и экономка полагается на горничных.
— Это разные вещи, правда. Копы тоже следят за порядком, но я не запрещаю им общаться с кем бы то ни было. В конце концов, этот «кто бы то ни было» может предоставить полезную информацию. — Ваймс знал, что технически все верно, но любого, замеченного за передачей сколько-нибудь полезной информации полицейскому, кроме ответа на вопрос «который час», в лучшем случае придется подыскивать соломинку, через которую ему следующие несколько лет питаться. Но аналогия все равно была верной, решил он, или решил бы, если бы он был тем, к кому слово «аналогия» могло легко прийти на ум. Нельзя вести себя подобно заводной игрушке только потому, что ты работаешь слугой в чьем-то штате…
— Хочешь, Сэм, я назову тебе причину, почему горничные отворачиваются? — спросила Сибилла, наблюдая как Сэм-младший испугался внезапного рыка плюшевого медведя, которого только что обнял. — Это правило появилось при жизни моего деда по настоянию бабушки. В те годы на выходные мы часто принимали гостей. Разумеется, большей частью эти гости были молодыми кавалерами из хороших городских семей, с отличным образованием и то что называется «полными сил и энергии».
Сибилла посмотрела на младшего Ваймса и с облегчением увидела, что тот выстраивает оловянных солдатиков в боевые порядки.
— Горничные, с другой стороны, по своей природе девушки не избалованные образованием и, стыдно сказать, слегка уступчивые перед лицом тех, кто прибыл попытать счастье. — Она начала краснеть, и стрельнула взглядом на сына, который по-счастью, был полностью увлечен своим делом. — Уверена, ты уловил картину, Сэм? Абсолютно точно и моя бабуля, которую ты с большой долей вероятности ненавидишь, тоже. У нее было отличное чутье, и поэтому она приказала горничным не только воздерживаться от разговоров с гостями-мужчинами, но и под страхом увольнения не встречаться с ними взглядами. Ты можешь сказать, что она поступила жестоко, но если хорошенько подумать, то не столь уж все плохо. В свое время горничная покинет поместье с хорошими рекомендациями и без стыда наденет подвенечное платье.
— Но у меня счастливый брак, — запротестовал Ваймс. — И я не могу себе представить, что Вилликинс посмеет рассердить Чистоту.
— Верно, дорогой, и я замолвлю словечко перед миссис Сильвер. Но это деревня, Сэм. Здесь все происходит медленнее. А теперь, почему бы тебе не взять Сэма-младшего и не прогуляться на реку? И возьмите с собой Вилликинса, он знает, что здесь и как.
Глава 4
Чтобы развлечь Сэма-младшего не требовалось много усилий. Он был самодостаточным ребенком, в избытке наслаждаясь осмотром окрестностей, сказками на ночь или просто какой-нибудь бабочкой, которая напомнила ему о мистере Свистке, о чем он взахлёб поведал отцу. Мистер Свисток жил в домике на дереве, а иногда превращался в дракона. Еще у него были огромные сапоги, зонтик и ему не нравилась Среда, потому что от нее смешно пахнет.
Младшего представителя Ваймсов совершенно не пугала деревня, и он бежал впереди Ваймса и Вилликинса, указывая на деревья, овец, цветы, птиц, стрекоз, облака интересной формы и человеческий череп. Он оказался очень впечетлён своей находкой и бросился с нею в руках к отцу, который уставился на него так, словно это был, мда, человеческий череп. Он совершенно определенно принадлежал человеку и довольно продолжительное время, однако, если приглядеться повнимательнее, за ним явно ухаживали, так как он был отполирован до блеска.
Пока Ваймс вертел его в руках, определяя, в чем подвох, из ежевичных кустов раздался приближающийся шлепающий звук, сопровождаемый громкими комментариями о том, что неизвестный сделает с похитителями его черепов. Когда кусты раздвинулись, из них возник выше упомянутый неизвестный, который оказался человеком неопределенного возраста в грубой власянице и с такой длинной бородой на лице, какой Ваймс еще никогда прежде не видел, а он часто бывал в Невидимом Университете, в котором жили волшебники, считавшие мудрость воплощением отращивания бороды, потому что она согревает колени. Эта конкретная борода струилась следом за хозяином подобно хвосту кометы. И хвост догнал его, когда его огромные сандалии, проехав по земле, пожелали остановиться, но их импульс передался голове. Возможно в ней была капля мудрости, потому что ее обладатель оказался достаточно сметлив, чтобы застыть как вкопанный, увидев выражение лица Ваймса.
Повисла тишина, если не считать хихиканья Сэм-младшего над бесконечной бородой, обладавшей собственной жизнью, которая медленно опускалась, покрывая чудака подобно снегу.
Вилликинс прочистил горло и сказал:
— Полагаю, это отшельник, командор.
— Что здесь делать отшельнику? Я думал они живут на столбах в пустыне! — Ваймс оглядел оборванца, который почувствовал, что от него требуется объяснение и собрался его дать, прошенное или нет.
— Да, сэр, я знаю, это довольно популярное заблуждение, и лично я не стал бы ему доверять, в особенности из-за сложностей с принятием того, что я называю гигиеническими процедурами и тому прочее. Возможно подобного рода штуки вполне сойдут для заграницы, где есть солнышко и много песка, но что для меня, сэр, то определенно, твердо «нет».
Видение вытянуло руку, которая в основном состояла из длинных ногтей, и гордо продолжило:
— Пень, ваша милость, хотя меня пинают не так уж часто, ха-ха! Мой личный каламбур.
— Да уж, — с невозмутимым видом сказал Ваймс.