— Нет, не нормально, — медленно отвечаю я. Я хотела просто не рассказывать о том, что было, но лгать я не буду. — Не нормально. Это он тебе рассказал?
— То есть Аймир все же там был? — уточняет отец.
Кажется, этот клубок начинает распутываться… после того, как все уже целиком запуталось. Придется разматывать вместе.
— Ладно, все расскажу, придется уж…
Но тут отец меня перебивает:
— Скажи, с тобой там ничего не случилось?
— Нет, пап, не успели, полиция приехала раньше. — Я сажусь прямо на ковер, прислоняюсь спиной к дивану, отец садится рядом, снова обнимает меня; я кладу голову ему на грудь и продолжаю:
— Испугалась я, конечно… хотя, нет, не успела еще толком испугаться — и нас спасли. Правда, одного человека точно убили — но это было в самом начале, когда автобус захватили. Вот тогда все испугались и поняли, что они не шутят. А Аймира я оттуда привезла, да. Он меня увел с собой, чтобы у этих отморозков с глаз долой. Там что-то другое придумать было сложно, слишком много вооруженных людей вокруг. Я ему запретила рассказывать, а он, получается, рассказал, да?
— Нет, это не он рассказал. Я случайно услышал разговор, и догадался, а он не отрицал. И не сопротивлялся… — и тут отец понимает, что я пытаюсь сказать: — Он не виноват? Но он же с пиратами был? Или… он из полиции?
— Нет, не из полиции, он именно из этих пиратов. Но, вот поверь мне, он пытался меня спасти! Я практически отобрала его у полиции, потому что не могла там оставить. А он себя уже похоронил, потому что считал, и до сих пор считает, себя виноватым. А виноват он в том, что нас попытались остановить, и Аймир, даже с оружием, не смог бы всех положить, спасти меня, поэтому… Я стараюсь об этом не думать, потому что в итоге все закончилось хорошо! Пап, мне действительно ничего не сделали, я даже испугаться не успела толком! А парня я, получается, подставила, запретив ему рассказывать. Что же у него там в голове делается, если он даже не сопротивлялся…
— Это я виноват, — сделал вдруг свой вывод отец. — Нельзя было тебя отпускать одну, надо было поехать с тобой.
— Нет, не нужно. Тебя бы убили вместе с тем человеком сразу в автобусе, и как бы я жила с этим? Как бы мы все жили? Ничего не случилось, со мной ничего не случилось.
— Выходит, что парень не виноват? Он действительно старался помочь?
— Угу. И, в любом случае, он мне там помог. А здесь у него такая веселая жизнь началась… наверное, все прошлые грехи он точно уже искупил.
— Придется извиниться, — тихо заметил отец. — Этот парень помог моей дочери больше, чем я…
— Папа, не надо извиняться! Все он понимает, и, видимо, ждал чего-то подобного. Я скажу ему, что мы все выяснили, а ты не должен унижаться! Все-таки кто ты, и кто он!
— Спасибо, детка. Но это не унижение, это справедливость.
— Но наказание я заслужил, — невесело усмехнулся отец. — Не разобравшись, чуть парня не покалечил, да ещё и при всех это было. Просто, когда я подумал, что моему ребенку могли причинить вред, и кому! Дочке! Я вообще ничего не соображал…
— Я все поняла, папа… я же тоже хотела, как лучше, а получилось ещё хуже, чем всегда. Если бы кому-то из вас что-то плохое сделали, я бы тоже вначале делала, а потом думала. Но, знаешь, я придумала наказание для нам обоих — рассказать маме. — Тут мы переглянулись, потому что об этом подумать ещё никто не успел. — В общем, когда решишь, что момент подходящий — расскажи, а то вдруг она тоже от посторонних узнает. Ну, и позови меня, подтвержу, что все обошлось.
— Ну, я пошел, — отец поднялся сам, поднял меня с ковра и усадил на диван. — Навещу жертву.
Прошло несколько минут после его ухода, и кто-то осторожно постучал в дверь. Я разрешила войти, и на пороге показался Эмиль.
— Госпожа, как вы? — начал он без предисловий.
— Все хорошо. Со мной все хорошо. А ты знаешь уже? Надеюсь, никто из посторонних не в курсе?
— Нет, только я пока. И Кристиан, естественно. Может, я не должен был приходить… — расстроился он.
— Проходи уже, все равно ведь будешь переживать. Правда, Эмиль, все хорошо. Никому я не соврала, ничего не скрыла. А Аймир действительно меня защитил, как ни странно это звучит.
Не очень я была убедительная, наверное, потому что у моего собеседника горечь в голосе:
— Госпожа, я очень жалею, что я не телохранитель, и не сопровождаю вас. Если вам что-то надо… отомстить, сорвать злость — вы только скажите! Любой будет готов, и я в первую очередь!
— Нет, солнце. Действительно, не хочется никому мстить. А тебе, или моему отцу, да даже любому из наших гаремных парней — ни в коем случае. Тех, кто был виноват, убили, а нашим мужчинам мстить не за что. Хорошо, что ни тебя, и папы, ни Эрика со мной не было — вас бы могли убить, поэтому даже думать не смей о подобном.
— Госпожа, если вы захотите поговорить о чем-то… Иногда об этом сложно говорить с отцом, или с вашей мамой… я выслушаю, если вы захотите.
— Спасибо, Эмиль, думаю, что не захочу говорить. И я не боюсь мужчин, если ты об этом. Я просто начала больше ценить тех, кто мне дорог. А тебя я здорово испугала, когда призналась в своих детских мечтах?
— Я тогда испугался, госпожа, и, оказывается, я очень тщеславен, — тут Эмиль искренне улыбнулся, переключаясь на другую тему. — В таком возрасте, когда других давно в приюты отправили, про меня не забывала молодая госпожа…
— Возраст у него! — я тоже рассмеялась, обнимая его. — Лучше скажи, Аймира сейчас стоит навещать? Лекарь был?
— Госпожа, лучше отдохните сами, не беспокойтесь. Лекарь был, все нормально, синяки смазал, ничего у него не сломано. Сейчас с ним Крис, извиняется.
— Ну, хорошо, тогда не буду торопиться. Проследи, чтобы никто из парней ни о чем не догадался — не их ума дело.
Кристиана
Аймира я навестила ближе к вечеру.
— Ну, как ты? — спросила, заходя.
Он подскочил:
— Что вы, госпожа, позвали бы — я бы пришел. Со мной все хорошо.
— Вижу, что не лежишь пластом, и очень рада. Оставаться здесь не передумал?
— Нет. Если вы меня оставите — останусь. Родных своих я уже не помню, они меня не помнят, а здесь — почти семья. Насчёт того, что было… Я ждал чего-то подобного, и заслужил это. Я ведь убивал людей.
— Если бы я сразу своим рассказала, не было бы этой неожиданности. Но что уж теперь об этом говорить. Только учти, что ты останешься со мной, моим мужчиной. Измен не потерплю. Если тебе кто-то понравился, или ты не хочешь так жить — скажи сейчас.
— Если не выгоните, останусь с вами, вашим, — повторил он.
— Ладно, — согласилась я. — Тогда лечить тебя буду. Ложись, рубашку сними.
Он повиновался, а я достала баночку ищи и присела рядом. Да, синяки были разноцветными, но они выглядели не так страшно, как могли бы.
— Ну, что, большой дикий котик, нравится, когда гладят? — я спросила, потому что снова заметила, как ему нравятся прикосновения, даже лечебные, как он стесняется выпрашивать ласку, но с благодарностью ее принимает. — А у тебя девушки-то были?
— Иногда… редко, госпожа, — кажется, он очень рад тому, что его лица я не вижу, потому что даже голос смущенный.
— Ну, не скажу, что сейчас у тебя будет то, о чем мечтает каждый мужчина, — развлекаюсь я, забавляясь его смущением, — но, на самом деле, твои, такие храбрые с оружием, товарищи с криками ужаса сбежали бы отсюда, или вообще покончили с собой, а вот ты храбрым оказался. Не бойся, не буду больше с тобой так поступать, как мы с девчонками играли.
А он под моими руками, под импровизированным массажем, таял, и уже слова особо не улавливал. Даже захотелось наградить за терпение и обеспечить хорошими воспоминаниями, в противовес произошедшему.
Подозреваю, что я у него первая девушка все же. Нет, конечно, какие-то женщины были, невозможно без этого, но не такие, как я.
Надо было изначально все по-другому, конечно, делать. Все равно тайну не сохранили, и Аймир пострадал, и с девочками мы сильно над ним поиздевались. Но, с другой стороны, я теперь совершенно уверена в нем. Уверена в его преданности, в его молчании — если я прикажу; уверена, что этот бывший разбойник меня не предаст. Может, я поступила правильно, и на контрасте он оценит все, что будет дальше?