И никто, никогда, ни при каких обстоятельствах уже бы не признался, что на уши часть поставил всего лишь один мнительный рядовой первого года службы. Тем более, отцам-командирам стало невозможно признать, что утеря и порча оружия и техники, травмы личного состава, подъем по тревоге прикрывающих Объект подразделений — просто грандиозная глупость и живая иллюстрация некомпетентности офицеров мирного времени.
Любого, кто решился бы заикнуться о том, что все дело в тотальном служебном несоответствии командиров и глюках одного, отдельно взятого рядового, зарыли бы заживо. Это, кстати, и называется круговой порукой…
У нас частенько говорят о награждении непричастных и наказании невиновных. Так вот, правильней было бы говорить о награждении виновных и казни праведных. Так оно честнее будет.
А вот злом ли это было в данном конкретном случае, стоит задуматься. Рядовому-раздолбаю многие были даже до некоторой степени благодарны.
К примеру, начальник штаба задумался, а стоит ли слепо придерживаться "планов на все случаи жизни", разработанных и утвержденных лет тридцать назад.
Начальники отделов и главный инженер тоже о многом размышляли. В частности, стоит ли вообще в сложившихся обстоятельствах тащить в лес заветные зеленые контейнеры. Может, лучше отсидеться в прекрасно оборудованных фортсооружениях? Их ведь не всякой ядреной бомбой возьмешь. Там запасы воды и продуктов. А подступы великолепно простреливаются.
Что если действительно полностью развернуть тактические группы, положенные по штату, сделать оборону активной, но никуда при том не бежать — заработала командирская мысль.
— Опять же, — думало командование, — налицо угрожаемый период, а мы почему-то убрали все оружейные шкафы с сооружений в штаб? И бронеколпаки до сих пор пустые стоят… Вопрос-то получается серьезный. Нас же потом за это первых…
И закипела работа. В бронеколпаки судорожно, часов за шесть завезли вооружение и боеприпасы. Обязали офицеров и прапорщиков постоянно, как и положено в такое время, быть при оружии.
До начальника КЭЧ неожиданно дошло, что включать светомаскировку при отсутствии бомбежки — глупо. Да и до — в принципе, тоже. GPS никто не отменял.
— Надо будет, — думал он, — и в полной темноте достанут. Зато людям-то какое неудобство. И вообще, обидно выглядеть в глазах сослуживцев тупым уродом, чуть что, хватающимся за рубильник.
Даже генерал-майор Рябцов, и тот в итоге остался доволен, думая примерно так:
— Если бы даже этого Веревкина и вовсе никогда не было, то стоило бы его придумать. Это ж надо, — восхищался генерал, — на ровном месте устроить части абсолютно объективную комплексную проверку боеготовности, причем без особых жертв и разрушений! Не зря Миних говорил, что Русь управляется напрямую Богом, ох не зря!
Вслух, правда, командир ничего такого не озвучивал. Рябцов действовал. Жестко и быстро. Ближайшие подчиненные получили весьма нелицеприятную оценку своей деятельности. И, осознав, волей-неволей зашевелились, как будто получили клизму из скипидара и патефонных иголок.
Утром следующего после инцидента дня, Виктор докладывал начальнику штаба свои предложения по организации и дополнительным задачам группы усиления.
Слушая Вояра, начальник штаба полковник Петров задумчиво барабанил костяшками пальцев по письменному столу. Получалось фальшиво. Что-то все время мешало сосредоточиться. Весь его прошлый опыт аж вопил, сопротивляясь проекту приказа, который озвучил стоящий перед ним молоденький лейтенант.
Задачи и полномочия формируемого по указанию Главного Управления подразделения "с учетом сложившейся обстановки и местных особенностей" оказывались весьма широкими. А меру ответственности, которую брал на себя лейтенант, иначе, как неподъемной, назвать не поворачивался язык. И эти чертовы сборы… В такое время… С другой стороны, а как еще?
Возникало впечатление, что Вояр твердо вознамерился сломать себе шею или сделать карьеру, что в исполнении двухгодичника смотрелось вообще абсурдно.
Зато было ясно, что парень здорово подставился. В случае чего, а каким этот случай может быть, начальник штаба сообразил давно, на лейтенанта можно будет списать многое. Чуть ли не все, что заблагорассудится. И это решило дело в пользу Виктора.
— Ладно, — наконец сказал полковник. — В конце концов, другие варианты еще хуже.
— Так точно!
— Иди уже… Суворов…
Обидно, кстати, полковник выразился. В армии кутузовыми, нахимовыми и наполеонами обычно называют совсем уж бестолковых прожектеров. Виктор, впрочем не обиделся, его предложение было принято. Все остальное становилось несущественным.