Другой вопрос, — зло прищурился Фролов, резко нарушив своим недовольным ворчанием все очарование момента, — что делать оставшимся? Их как думаешь защищать, а лейтенант?
— Командование объявляет сборы и переподготовку воинов запаса. По месту жительства и без отрыва от основной работы.
Остается только вписать в приказ фамилии, поставить на довольствие и вручить оружие. Иного способа дать его вам, у меня нет.
После слов "у меня", Егор Васильевич, привычно изображавший на людях простоту, чуть не поперхнулся снова. Теперь уже по-настоящему, с кашлем и посиневшим лицом. Глотку перехватило нешуточно.
Товарищ Фролов мгновенно понял: перед ним, в образе не по чину берущего на себя голубоглазого паренька, материализовалось вполне приемлемое решение мучающих его в последнее время проблем. И не только его, кстати.
Если воспринимать сказанное не по форме, а по сути, то только что, принародно было объявлено: времена Гуляй-Поля вернулись. А Батькой, только что! этот парень назначил себя. Тут же обещал народу защиту. Не просто обещал. Вот они, грузовики. Оружие и боеприпасы явно там. Теперь лейтенант всей округе — хозяин. И очень возможно, что потом — тоже. Такие, если уж что берут, то потом держат мертвой хваткой. Хрен его кто теперь из предгорий выковыряет, понял Егор Васильевич.
— Что ж, парень, посмотрим, как оно будет, — подумал председатель, — Но вообще-то такого тебе, лейтенант, никогда не простят… Потом…
Глава 6
Откинувшись в эргономичном кожаном кресле, ведущий аналитик Vinland Research Group Грегори Старк устало закрыл покрасневшие от бесчисленных бумаг и созерцания монитора глаза.
От стимуляторов и кофеина мутило, в затылке тупо пульсировала боль. Тщательно спланированный для партнеров список мероприятий никто всерьез и не планировал выполнять.
Как только "партнеры" почувствовали вкус крови и бесконтрольного грабежа, у них, по меткому выражению русских, "слетела крыша". Приставленные к новоявленным воинам ислама инструкторы докладывали, что подопечные вышли из повиновения и только что не отрывают бывшим благодетелям головы.
В солнечном сплетении ворочался наглый скворчонок с острым клювом. Боль отдавала в локоть и за грудину.
Стоило прикрыть глаза, и мозг услужливо извлекал из тайников хронику стертого гусеницами русских Берлина и старые гравюры 18 века, на которых одетые в лохматые шапки воины брали европейцев на штык.
Раба назовешь рабом — он засмеется или заплачет. Свободного — будет сражаться". Карлейль был прав, меланхолично прикидывал последствия Грегори. Гнуть, но не ломать. Тем более, никто не знает, на что окажутся способны люди предгорий, если им повезет отойти от шока.
— За убежавших я спокоен, — они вне игры, — прикидывал Спарк, — за лагеря беженцев — тоже, там все под контролем. Но все-таки, почему меня не оставляет чувство, будто что-то не учтено…
С отвращением глянув на кофемашину, Грегори вздохнул, и полез в холодильник за минералкой.
— Zaigralis, vkonets, или как там это у них говорят, — думал он. — Совершенно ясно, что фоновый уровень террора многократно превысил допустимые значения. Статистику посчитают только к вечеру, но выводы уже просматриваются. Надо срочно докладывать руководству.
— Это что ж теперь будет?! — в который раз пошел Спарк по замкнутому, безысходному кругу умозаключений. — Мягко надо было, осторожно, выверено. Следовало не громить и уничтожать, а выдавливать с досадными инцидентами. Последовательно, но неотвратимо. Как лягушку в кипятке варят, потихоньку. А эти что творят?!
Уму непостижимо, ополоумевшее ничтожество с вислыми ушами, которому можно играть роль эльфа-прислуги Добби без грима, и лощеное сановное ворье ради прикрытия безудержного воровства, спустили с цепи бородатых младенцев!
Те не нашли ничего умнее, чем объявить подлежащим уничтожению целый народ! К слову сказать, значительно более многочисленный и цивилизованный. Не иначе, как ислам приводит к разжижению мозгов и полной потери чувства самосохранения.
Последствия настолько очевидны, что для их оценки аналитики не требуются. Ну почему никто не желает понять, что пренебрежение устоявшимися законами войны, гибельно именно для слабейшего. В данном случае слабей cattlefuckers из предгорий (наедине с собой Грегори стесняться в выражениях не считал нужным).