Они почему-то никак не хотят поймать, что крысе не стоит дразнить мельника, рвать мешки, гадить в муку и уж тем более, с громким писком лезть на глаза.
Уж больно у мельника широк спектр возможных воздействий. Просто наступить, с хрустом переламывая хребет, прибить палкой, отравить приманку, которую жадная крыса обязательно съест. Мельник может привести терьера, вырастить крысиного волка, поставить капкан.
А что может крыса? С разозленным писком попытаться броситься в лицо? Неприятно, конечно. Но решимость придавить вредителя от таких демаршей только окрепнет. Бить уродов будут везде и всем, что попадет под руки.
И если, не дай Бог, там найдется лидер, которого мы просмотрели, отходную придется заказывать не только этим грязным, свихнувшимся от крови фанатикам. Может не поздоровиться всем, кто вкладывал в эту историю средства…
Грегори даже не знал, более того, и предположить не мог, насколько его предчувствия близки к истине. В тот момент, начальство самодовольно отмахнулось от высказываемых аналитиками опасений.
— Ну чего вы хотите ребята? — изображая голосом похлопывание по плечу, жирным баритоном изрек заказчик из Vanguard. — Что негры в Руанде, что русские горные дикари, — один черт. Мы уже давно привыкли к тому, что скоты всегда шалеют от безнаказанности. Ничего, попросим Кремль чуть подождать, они сами друг друга частично угомонят. И всех проблем. Так мы делали в Анголе, Заире, Конго, и все было нормально. С чего вы решили, что что-то изменилось?
— Это Россия, сэр, — пытался объяснить Грегори, но начальство предпочло его не услышать.
Зря, кстати! Негры, с которыми неосторожно сравнили русских, никогда не проходили по Европе, как паровой каток. А вот русские о любимом национальном развлечении могли вспомнить в любой момент. И это, пожалуй, до сих пор им по силам: оставить от последнего приюта политкорректных ростовщиков дымящиеся развалины…
Когда сумерки стали синими, у солдат настало личное время. Под напоенным запахом трав и цветов весенним небом послышался робкий гитарный перебор.
… Мы не знали любви, не изведали счастье ремесел, нам досталась на долю нелегкая участь солдат, — пел рядовой Шулаев, постаравшийся всеми правдами и неправдами попасть под командование Вояра. Гитарным перебором и интонациями он почти идеально подражал Михаилу Волонтиру из "Цыгана".
После всего, что пришлось узнать, увидеть, пережить и передумать за последние сутки его слушателям, все воспринимали песню как написанную про них. Каждый чувствовал, что сегодня, может быть завтра, они вступят в бой. Старая песня, написанная человеком, хорошо понявшим войну, отбирала у солдат страх. Потому Шулаеву внимали, буквально затаив дыхание.
— Это наша судьба, это с ней мы ругались и пели. Подымались в атаку и рвали над Бугом мосты, — выводил еще по-юношески ломкий голос солдата. Кто помнил фильм, пробовали тихо подпевать:
— Нас не нужно жалеть, ведь и мы б никого не жалели. Мы пред нашей Россией и в трудное время чисты.
Если бы кто-то аналитиков Vinland Research умудрился заглянуть в глаза этих парней, он бы содрогнулся. В них, как в открытой книге, читалась готовность драться насмерть, не выпрашивая пощады и не давая ее. Кто враг, и каков он, эти мальчишки уже знали. Как следует поступить — тоже. Поселившаяся в их душах холодная ярость требовала выхода.
А пока что вчерашние любители шансона, рока и рэпа, передавая гитару по кругу, пели песни Великой Войны. Перед ними начало приоткрываться действительное значение знакомых с детства, но так до сих пор и не понятых слов.
…
В палатке, установленной на небольшом, но явно господствующем над местностью пригорке, начальник особого отдела майор Блинов проводил плановую беседу с командиром тревожной группы лейтенантом Вояром.
Нагнуть, слегка запугать, дезориентировать ради страха иудейского — наборчик сей не меняется веками. В основе — требование подконтрольности и управляемости. Иначе, оружия воинам в руки давать нельзя. Особенно, в России.
Законы наши написаны так, что если им следовать буквально, то по глупости, да по неразумию своему, поднимут солдаты на штыки начальство, им оружие доверившее, и при том, правы будут.
Потому — командиров, которые солдат воспитывают, в первую очередь, дрессируют самих. Буквально с момента поступления, с первого шага под острые взгляды мандатной комиссии. Потом, за время обучения, упражнения на повиновение повторяются неоднократно. Не способных их исполнить — отсеивают. Способных, учат дальше, вгоняя рефлексы безусловного подчинения в подкорку, как Павлов собакам.