— Садись уже… Витя, — только и сказал он на попытку Вояра доложить по форме.
Сладковатый запах крови и сгоревшего пороха говорил сам за себя.
Остановившись напротив все так же расслаблено стоящего в коридоре Блинова, Виктор Иванович спросил:
— Сколько и кого?
Блинов вопросительно посмотрел на Вояра. Виктор кивнул.
— Восемь человек, — доложил майор. Перечислил их анкетные данные. После чего вновь замолчал.
Генерал выслушал, качнулся с пятки на носок, и хладнокровно заметил:
— Вот за что я вас, Вояров, всегда любил, так это за то, что с вами скучно не бывает. Ну до чего же ты на деда похож, Витя… Аж плакать хочется…
Судя по всему, отношения у Ивана Сергеевича с генералом были сложные. Затем, вероятно не желая вдаваться в подробности, генерал вышел в коридор и рывком открыл дверь соседнего кабинета. Виктору показалось, что тяжелый запах только усилился. Блинов продолжал меланхолично подпирать стену. На лице у него явственно читалось удовлетворение от хорошо выполненной работы.
— Фу, — послышался из коридора голос Рябцова. И генерал вернулся в кабинет. С изрядно побледневшим лицом.
— Нас подставить собирались, Виктор Иванович, — не желая слушать вполне ожидаемую нотацию, пояснил Вояр. — Так что, вариантов не было.
— Не нас, а меня, — резко оборвал его генерал. Потом немного подумал, и все же согласился. — В принципе, и тебя тоже, лейтенант. Что предлагаешь?
— Майору отдохнуть надо, в себя прийти. Думаю, в госпиталь и парный пост приставить, чтобы не чудил и лишних не было.
— Дело, — согласился Рябцов, поднимая телефонную трубку.
— Там для вас пара кассет и записи, — добавил, показывая на стоящий в углу портфель Вояр.
— Хорошо, — мягко обозначил внимание генерал. — Иди уже, ни к чему тебе тут больше находиться, Витя.
— Есть, — ответил лейтенант, и вышел. Дел было действительно много. Как и у любого командира, относящегося к своим обязанностям не формально, но ревностно.
Совсем уж к вечеру, обратив внимание на восковую бледность, залившую лицо командира, дневальный рискнул спросить:
— Может, в госпиталь позвонить, товарищ лейтенант?
— Отставить госпиталь. Скажи, чтобы заварили крепкого чая и позови командиров отделений.
Отпившись чаем, Вояр поставил подчиненным задачи на следующие сутки. Ближайшие 24 часа обещали быть непростыми. Тут один из бойцов и спросил:
— Поинтересоваться можно?
— Разрешаю, — ответил Виктор, — но впредь обращайтесь по Уставу.
— Что это было, товарищ лейтенант? В дирекции, на проходной, потом…
Лейтенант слегка замешкался, что сильно удивило подчиненных, привыкших, что Вояр действует и решает мгновенно, а ответы на любые вопросы ему как будто нашептывает некто, незримо стоящий за плечом.
— И действительно, как объяснить ребятам, за плечами которых лишь скверно изученная школьная программа, да армейская учебка, что такое невербальное восприятие, эриксоновский гипноз, метод прерванного стереотипа, индуцированная интегральная галлюцинация с расстройством суждения? — задумался Виктор. И слегка, кончиками губ улыбнувшись, ответил:
— Они увидели то, чего готовы были испугаться. Трусишки… Старый фокус, о нем еще древние индусы знали.
Вояр не стал упоминать о Ведах и забыл сказать об одной малозначительной подробности: для того, чтобы прочитать о забавах первых древних психократов — кшатриев, необходимо, как минимум, уметь читать на санскрите.
В течение многих веков, санскрит был основным языком прикладных психологов. Просто в силу своего удобства и адекватности терминологии. Как ни один из новых и древних языков, санскрит приспособлен для передачи всех смысловых слоев и оттенков понимания. Не зря его грамматика содержит более четырех тысяч строгих правил. Многие из наставлений, касающихся искусства допроса, техники ведения переговоров, методик убеждения и внушения, до сих пор не переведены. Частично, из-за многослойности документов, частично — из-за невозможности адекватной передачи терминологии и оттенков смысла, зачастую оказывающихся определяющими факторами в понимании тех или иных психотехник.
Даже если бы Виктор действительно захотел бы объяснить, что он делает, его бы просто не смогли понять. Просто за отсутствием в лексиконе спрашивающих соответствующих слов и понятий.
Разумеется, потом он вспомнил многократно услышанное:
— В изнанке прогресса скрыты тайны власти и подчинения и всякое массовое приближение к их разгадке чревато катаклизмами. Благо, великое благо, что даются они далеко не всем и только через каторжный труд. Бог и вождь всегда останутся для большинства тайной, что бы ни кричали шарлатаны. Иначе человечество просто уничтожит само себя… Слишком уж много ныне на престолах марионеток.