Глава 8
Получая оружие, Костя Свистов между делом поинтересовался:
— Участковый-то наш где? Где гроза самогонщиков и стоящих на трассе бабок с пирожками и пучком редиски?!
— Очнулся, болезный, — ехидно сказали в ответ. — Еще до того, как наш лейтенант приехал, стражи порядка покидали шмотье в багажник, да и дали по газам.
— И куда же они? — не унимался Костя.
— В сторону. Менты, они всегда запах жареного чуют. Нешто не слышал анекдот, как мужик мента спрашивал, опасно ли гулять по парку, а то, может, там шпана озорует?
— Нет.
— Так мент ответил, что коли было бы в парке опасно, его бы в таком месте точно не было.
Старый анекдот вдруг оказался крайне актуален, а потому ни капельки не смешон. Да и как можно смеяться над тем, что власть, дерущая с тебя последнюю шкуру под предлогом защиты, исчезает при первых признаках опасности.
— Ну вернись только, сука! — выдохнул Константин, чувствуя, как сами собой до хруста сжимаются кулаки и каменеют желваки на скулах.
— Вернется он, не сомневайся. Как Егорий-победоносец, с копьем и на белом коне. Власть, она завсегда такая, — терпеливо разъяснили ему.
— Не всякая. Возьмем, к примеру Васильевича. Он, хоть и в возрасте, но рядом, с карабином в руках, — парировали откуда-то из конца второй шеренги.
— Разговорчики! — рявкнул сержант, прекращая бессмысленную говорильню.
Вечером того же дня случилось в Грибовке событие и вовсе удивительное.
Ты что это, Володенька творишь? — со сдержанной укоризной спросил сосед Колюня, унюхав до боли знакомый запах.
Разогнув спину, Мухин неохотно ответил:
— Нешто не видишь? Брагу выливаю. Самогонку — уже.
В глазах Колюни стоял почти что религиозный ужас. Спиртное, да на землю? Святотатство, безо всякого сомнения.
— Зачем так-то?! — всплеснув руками, запричитал сосед. — Стояло бы оно, да каши не просило, глядишь, и пригодилось бы однажды.
— Тут так, — раздраженно ответил Володя. — По бусу мне ствол ни к чему. Под банкой я мало что помню и иногда такое творю, что сам себе удивляюсь. Потому — нахрен. И так под честное слово в списки включили.
— Да мне б отдал! Зачем же добру-то пропадать?! — продолжал сокрушаться сосед.
— Вдвоем мы точно в соблазн впадем, — буркнул Мухин, выливая остро пахнущие сивухой остатки спиртного.
И повторил, словно утверждаясь в каком-то крайне важном для себя решении:
— Нахрен. Либо трезвый и при оружии, либо бухаем, но без стволов.
Тем же вечером.
Устал, — констатировал Вояр. Даже чайник крепчайшего, сладкого, как патока, чая, куда засыпали пачку индийского "со слоником" и банку сгущенки, не сильно помог.
— Ладно, спать. Кажется, что надо было, сделал. Впрочем… Дневальный, ко мне!
— Товарищ лейтенант…
— Отставить, рядовой, просто скажи бойцам, чтобы, по возможности, с вечера побрились. Не приказ, предчувствие…
Рядовой пожал плечами, и пошел советовать. Это много позже предчувствия Виктора будут восприниматься людьми как руководство к немедленному действию. Много позже…
И лейтенант Вояр прилег отдохнуть.
Сразу он никогда не засыпал. Сначала — полное дыхание. Приподнимается живот, воздух начинает поступать в расправляющиеся легкие. Затем поднимается диафрагма, воздуха в легких становится больше. Завершается вдох лишь тогда, когда "до немогу" приподнята грудь и расправлены ребра. Затем задержка дыхания — воздухом этого мира следует наслаждаться во всякое мгновение, и пока ты вообще можешь это делать! Лишь потом — выдох. За то же время и в том же порядке. Шестьдесят четыре удара сердца вдох, задержка и выдох — столько же.
Затем, продолжая дышать в установившемся темпе, вызываем ощущение тяжести и тепла в конечностях, по телу проходит волна, расслабляющая каждую мышцу. Глаза прикрыты. Зрительный нерв транслирует с мозг картинку: неопределенно-темного цвета пелена с частыми мелкими светящимися точками. Чисто физиологический эффект.
Следует прокрутить на этом темном полотне картинки наиболее значимых сегодняшних событий, никак их не оценивая. Это произойдет само собой. И последнее: погасить картинку, чуть сосредоточиться, и через одну из светящихся перед внутренним взором точек провалиться в негостеприимную, холодную, серо-жемчужную мглу, расцвеченную радужными всполохами. Место, где сосредотачиваются все смыслы и можно получить ответ. Иногда даже на те вопросы, которые не задавал.