Светличный и его сыновья стреляли по силуэтам, слегка подсвеченным сзади заревом от горящей колонны, отчего фигурки бандитов казались плоскими, будто вырезанными из темного картона.
С пятидесяти метров? Это, считай, в упор. Три ствола? Сосредоточенным огнем? Из оружия, сделанного руками Мастера?
До дома не добежал никто.
— Ни х… себе, — восхищенно выдохнули невольные зрители. И пошли проверять, не осталось ли годных для допроса подранков и чего-нибудь полезного.
Глава 9
Содержимое карты памяти небольшой видеокамеры личный состав просматривал в клубе, с экрана большого проекционного телевизора. Всего лишь через пару часов после боя, когда в крови еще бушует адреналиновый шторм, а звуки, запахи и краски воспринимаются настолько остро, что этого человек, в бою никогда не бывавший, и представить себе не может.
Всего лишь короткая хроника, фрагментарно описывающая судьбу тех, кто встретил боевиков на прекрасно оборудованном блокпосту, но испугался и не нашел ничего лучшего, как сдаться им в плен.
Смотрели в молчании. От скрупулезно заснятых подробностей короткой, занявшей буквально несколько минут, расправы было тошно.
Слегка утешало лишь то, что изуверы уже были аккуратно сложены в рядок, и, смотря в небо пустыми, запорошенными пылью глазами, дожидались, когда на них глянет командование. Парочку выживших куда-то увел Васильевич, активно общавшийся с ними на гортанном наречии.
По тому, как они себя вели, было понятно, что пленники ничего хорошего для себя не ожидают. По интонации, позам, взглядам было ясно, что гордым детям гор для того, чтобы сломаться, было достаточно получаса плена. При этом, их даже не били…
Когда видео закончилось, молчание стало ощутимо давить на нервы. Солдаты, только что вышедшие из боя, никак не могли понять, как вообще возможно добровольно подставить горло под нож.
Первым общее недоумение выразил Шулаев.
— Товарищ лейтенант, разрешите обратиться!
— Обращайтесь.
— Прошу, разъясните, почему люди, у которых была возможность умереть в бою, этого не захотели. Мы смотрели очень внимательно: руки были связаны только у одного, которого зарезали последним.
У них всех возможность умереть по-людски — была! Любой мог — по людски! И даже если нет возможности врагу в горло вцепиться, то хотя бы прими железо на грудь! Сделай резкое движение, и тебе не откажут!
Как они вообще могли?! Вообще, это можно, стоять раком, и слышать, как режут товарищей, как с хлюпаньем выходит из горла кровь?! Почему они предпочли умереть так, по-скотски?!
В Вояра уперлась добрая сотня взглядов. Местных вопрос тоже сильно интересовал. Внимание собравшихся чувствовалось как прикосновение чего-то тяжелого, физически ощутимого, заинтересованно-внимательного.
Следовало либо говорить правду, либо потерять уважение навсегда. С правдой тоже, кстати, в таких обстоятельствах не так все просто. Ее так сказать надо, чтобы новое знание люди могли принять, сохранив самоуважение.
Мельком подумав, что Шулаева пора делать сержантом, Вояр приступил к пояснениям. Слегка занудным, методичным, но хирургически-точным и так необходимым собравшимся.
— Нам много раз говорили, что армия — слепок с общества. Это — почти что правда. Ситуация на скоренько выставленном на границе с Автономией блокпосту в точности повторила то, что ранее происходило с мирным населением.
Это самое население вело себя абсолютно так же. Надеясь, нет неправильно! Будучи твердо уверенным, что имеют дело с людьми. Обоснованно, как считали покойные, рассчитывая на разум, гуманность и прочие химеры, никак не применимые к бешеным тварям.
— Этих… я даже собаками не могу назвать, — проворчал кто-то из местных. — У меня собаки всю жизнь жили. Потому понимаю, что назвать тряпкоголового боевика собакой — оскорбить ни в чем не повинное животное.
Вояр сделал паузу, позволяя человеку высказаться без помех, и продолжил:
Итог нам известен. Тех, кто не убежал, обратили в рабов или замордовали до смерти. Вот так заканчиваются ошибки суждения. Не зря психологи относят расстройства логической деятельности к самым тяжелым заболеваниям.
Теперь каждый из нас убедился и может подтвердить: расстройство суждения чаще всего несовместимо с жизнью.
Итак, кто же совершил злодейство? Ответ мы знаем: это те, кого воспитали в строгих национальных традициях. Традициях, что и говорить, характерных.
Даже сказки у них, и то с душком. Читаешь академическую подборку и диву даешься: носит же такое земля. К примеру, одна начинается так: пошли три брата на разбой. Хотите послушать, что там дальше было?