А потом на автостанцию заявился бывший одноклассник со товарищи. Анвар был обвешан оружием, как елка под новый год — игрушками. От его ватаги остро пахло потом, ружейной смазкой и пороховой гарью. К этому букету примешивался печально знакомый сладковато-гнилостный запах, всегда сопровождающий убийц.
Анвару было скучно. Потому Виктора не пристрелили, а предложили либо вылизать асфальт, либо схватиться на ножах с одним из воинов Пророка. Оказалось, и уродов тоже мучает острое сенсорное голодание. Panem et circenses, было сказано о потребностях гордых римлян. Бородатые дебилы, как выяснилось, зрелища тоже уважали. Ну, к примеру, отрезанными головами в футбол поиграть… Правда, они не надеялись, как в нашей реальности, получить за это Героя, а просто развлекались.
Вояру кинули нож. Он не слишком уверенно взял его в руки — никогда не увлекался ножевым боем. Противник оказался выше на голову и намного шире в плечах. Решив показать удаль, от ножа абрек отказался. Тогда Виктор тоже бросил нож на асфальт.
Сошлись в рукопашной. Здесь кое-какие шансы у лейтенанта были. Все-таки местный, с вайнахами драться приходилось лет с восьми.
Мгновенно организовавшая неровный, пахнущий чесноком и грязью круг, толпа дышала ненавистью. Еще немного, и его бы точно добили. Даже если бы удалось завалить противника.
Бой остановил отец Анвара.
— Прекратите, — негромко и сказал он. — Я знаю этого парня. Давно. Правильней будет сейчас его отпустить.
— Почему, отец?! — спросил Анвар.
— Потом, — резко и коротко ответил похожий на нахохлившуюся хищную птицу старик. — Пусть едет.
Они с Вояром действительно были знакомы. С тех пор, как он камнем разбил голову одному из его соплеменников и обрезком трубы поломал руки другому. Удивительно, но старики неправоту соплеменников тогда признали. И даже удостоили стакана чая и беседы. Загрузили, конечно, адатами по полной программе, но сочли человеком, и отпустили. Похоже, пригодилось…
Воспользовавшись моментом, Виктор сделал пару шагов назад, накинул куртку и застыл, сунув руку в карман.
Знакомый с детства старик стоял, невидяще глядя сквозь Виктора и будто видел, что у гранаты, сжимаемой в кармане потной рукой, чека уже снята. А в куртке — пара похожих на мыло коричневых брусков.
— Рассуждали бородатые верно, — думал Виктор, тяжело переводя дыхание. — Их дети — действительно выросли бойцами, а мы, русские, зачем-то оторвались от своих корней, перестали слушать стариков, спились, заторчали и перестали быть народом, которого опасались все. Наглядных тому подтверждений слишком много…
Возражать отцу Анвар не решился. И Виктор, закинув на плечо почти пустой, сморщенный рюкзак, прихрамывая, пошел на посадку. Выброшенный нож так и остался лежать в грязи. Похоже, он был с подвохом. От удара о землю лезвие переломилось прямо у рукояти.
— Да, хорош бы я с ним был…
Парочка сломанных зубов, разбитые губы и отдающая болью на каждом шаге голова — не слишком высокая плата за жизнь. В автобус Виктор сел беспрепятственно. Горбоносый водитель набрал воздуха, чтобы что-то сказать. Встретился с русским взглядом, поджал губы, и рывком тронул машину с места.
Доехали до первого перекрестка. Так и не примирившийся с потерей прибыли водитель затормозил. К автобусу по диагонали перекрестка, хозяйской походкой подходила группа из десятка аборигенов. Пришлось стрелять, и вываливаться из транспорта через разбитое остекление.
В итоге, до части Вояр добирался пешком. Благо, было не слишком далеко. Было обидно за собственную глупость — стоило ли тащиться до райцентра, когда надо было сразу идти напрямую? И хорошо, что в эпоху перестройки и гласности стало возможно служить поближе к дому — военное ведомство отчаянно экономило на перевозках. Пусть дорога была нелегка, пусть приходилось двигаться скрытно, используя для движения сумерки и часть ночи, а днем дремать вполглаза, но наверное, так было лучше и безопаснее.
Для тренированного человека вполне посилен суточный переход километров в 100–110. Дорога заняла пару суток и прошла практически без приключений.
Не считать же за таковые зрелище навечно замерших на обочине автобусов, наполненных раздувшимися трупами беженцев, десятки сожженных легковых машин в кюветах и шайки мародеров на перекрестках… Раздутый, как воздушный шарик, труп грудного ребенка за чудом сохранившимся задним стеклом Жигулей-копейки.
В итоге Виктору на глаза попался и тот автобус, на котором он начал свой путь. Падалью от машины еще не несло, но это было всего лишь делом времени.